лать однозначных выводов.
      Все же на один вопрос можно ответить вполне определенно: маленькие дети 
действительно способны возвращаться к сценам своей смерти и повторно переживать 
состояние после смерти. Переживания, связанные со смертью, были необычайными. Я 
даже напоминала сама себе, что это дети описывают смерть.
      Я никак не подготавливала их к тому, чтобы они «вспомнили смерть». Я не 
хотела пугать их заранее. Но каждый раз, закончив рассказ о жизни, они 
естественно переходили к описанию смерти. Все эти дети вспоминали мирную смерть,
 как и 62 процента добровольцев Хелен Уомбэч. Их описания смерти также 
совпадали. Когда они покидали свое тело, то взлетали все выше в небо, так же 
как сообщали об этом взрослые во время регрессий. Переход казался легким.
      Я чувствовала прилив вдохновения каждый раз, когда выслушивала подобную 
историю из уст ребенка. Это были священные мгновения. Я чувствовала почти 
физически энергетический сдвиг, происходивший в комнате. Иногда мне явно 
казалось, что тело ребенка окружено сиянием, когда он говорит об этом 
совершенно умиротворенно. Я ожидала этих моментов, этих энергетических пиков, 
чтобы спросить, чему научила его предыдущая жизнь. И каждый раз я улавливала 
проблеск озарения – из уст ребенка исходили слова, несущие в себе мудрость, 
совершенно не объяснимую их малым жизненным опытом. Именно в эти минуты я до 
конца осознавала, что нахожусь в присутствии мудрых и опытных душ. Лишь тогда, 
когда сеанс заканчивался и дети снова возвращались в свои детские личности, я 
понимала, какими маленькими они были в действительности.
      Во время одной из регрессий Чейза после того, как он прошел сквозь момент 
смерти, я спросила: «Что происходит после того, как мы умираем?» Без всяких 
колебаний, твердым мудрым голосом он стал объяснять: «Когда мы умираем, то 
получаем возможность сами решать, что предпринять дальше. Мы можем возвратиться 
к сцене из своей жизни, которую только что оставили, и получить любую 
информацию, чтобы ответить на вопросы и завершить эту жизнь. Мы также можем 
отправиться к своим близким, с которыми расстались, попрощаться с ними или 
посмотреть, что произойдет с ними в будущем. Если мы видим, что с ними все в 
порядке, то освобождаемся и можем покинуть Земной план». (Это его точные слова 
– слова семилетнего ребенка.)
      Я спросила, что произойдет, если мы увидим, что у наших любимых 
неприятности. «Мы можем быстро возвратиться в тело, чтобы находиться рядом с 
этими людьми. У нас есть возможность возвратиться в духовное тело и летать над 
сценами жизни, которую мы оставили, чтобы видеть все происходящее в реальном 
времени. Мы находимся в ином времени, когда покидаем Землю. Затем мы 
отправляемся на Небеса, прежде чем возвратиться назад, чтобы родиться в ином 
теле».
      Определения, сделанные Чейзом, удивительно точно совпадают с рассказами о 
переживаниях на пороге смерти и с описаниями состояний бардо восточной 
мифологии. Если это знал семилетний Чейз, не знаем ли мы все это также? Не 
является ли наше рождение всего лишь «сном и забвением» тех внеземных состояний,
 как писал поэт Вордсворт? Казалось, что Чейз нуждается лишь в легком толчке, 
чтобы вспомнить все это.
      Описываемый эксперимент происходил в то время, когда воспоминания Чейза о 
Гражданской войне были спровоцированы войной в Персидском заливе. Через три 
года после своей первой регрессии он высказал желание возвратиться в ту жизнь, 
чтобы завершить свою смерть. Наконец он смог примириться с этой памятью и 
избавился от грусти. Снова я вспомнила о силе этого процесса – самые цепкие 
влияния из прошлых жизней могут быть нейтрализованы благодаря ясным 
воспоминаниям. Эти сеансы были исполнены глубокого смысла для нас обоих. Почему 
я не могла добиться того же результата во время случайных регрессий с чужими 
детьми? Возможно, у них не было тех тяжелых проблем, которые тревожили Чейза и 
Сару? А может быть, это произошло потому, что импульс исходил от самого Чейза, 
а не от меня?
      Я достигла мертвой точки в своих экспериментах с детьми. Яне была уверена 
в том, что они смогут разрешить какие-либо проблемы таким образом. Тогда зачем 
все это было нужно? Мой энтузиазм начал угасать. Я не знала, чем заняться 
дальше. Приходилось только ждать, вдруг что-нибудь снова выведет меня на этот 
путь.
Ночь Ниндзя
      У Чейза появилась проблема, которую он не мог решить. Как-то в канун 
Нового Года он отправился на свою первую вечеринку в школу каратэ, где обычно 
тренировался. Это были дни расцвета популярности вездесущих Черепашек Ниндзя, и 
дети играли в Черепашек, смотрели видеофильмы по каратэ и уминали с особым 
удовольствием любимую еду Черепашек – пиццу. Они делали темные туннели из одеял,
 превращавшиеся в их воображении в сточные трубы, в которых жили Ниндзя. Чейз 
был вне себя от восторга. Но поздно вечером он стал выказывать признаки 
подавленности и никак не мог заснуть. Моя подруга, Эйми Мак-Логхлин, 
присматривающая за детьми, никак не могла успокоить его. На рассвете она 
усадила его в машину и отвезла к нам домой. Чейз был измотан и в каждую секунду 
готов был заплакать. Он никак не мог объяснить своего настроения, сказал только,
 что пытался проверить, до которого часа сможет продержаться и не заснуть. 
Когда же он решил уже заснуть, то ему это просто не удалось.
      После этой ночи с Чейзом стали происходить приступы беспокойства каждый 
вечер в одно и то же время. У него заболевал живот, он резко бледнел и начинал 
беспокоиться, что снова не сможет уснуть. Мы испытали все: теплые ванны, 
релаксационные упражнения, горячее молоко, успокоительную музыку, но ничего не 
помогало. Разговоры с ним также ни к чему не привели. Я поговорила со взрослыми,
 присутствовавшими на вечеринке, но те утверждали, что ничего необычного не 
произошло. Итак, в, чем заключалась проблема Чейза? Такое состояние 
продол