ом» склоне.
      Со склона нам открывался вид на долину, заполненную людьми. Вскоре одеяла 
и шезлонги заполнили все поле. Мужчины и мальчики привели в действие свои 
петарды и ракетницы. Долина наполнилась громкими звуками, вспышками и дымом. 
Невдалеке бегали наши дети, вычерчивая в воздухе огненные круги и зигзаги 
бенгальскими огнями. Искры, разлетаясь во все стороны, одобрительно подмигивали 
маленьким проказникам.
      Чейз, которого так и распирало от возбуждения и поглощенных им лакомств, 
носился то вверх, то вниз по склону, пока не подбежал ко мне и, обессилев, 
уткнулся лицом мне в колени. Все мы с нетерпением ждали, когда после этой 
шумной потехи начнется большое представление.
      Вдруг пушечные залпы огласили начало настоящего фейерверка. Все небо 
осветилось от огромных ракет, разрывающихся в вышине. Толпа то ахала, то охала, 
наблюдая за фантастической сменой цветов. Впечатление усиливалось благодаря 
тому, что до нас доносились близкие залпы огромных ракетниц.
      Но Чейз, вместо того чтобы наслаждаться зрелищем, вдруг начал плакать. «В 
чем дело? Что случилось?» – поинтересовалась я. Но он ничего не ответил, а стал 
рыдать еще громче. Я прижала его к себе, подумав про себя, что он возбудился 
сверх меры и сейчас громкие звуки испугали его. Но крики Чейза становились все 
более отчаянными и пронзительными. Через несколько минут я поняла, что он не 
скоро уймется, а его истерика нарастает. Решив отвести его домой, подальше от 
этого шума, я сообщила об этом Стиву и попросила его присмотреть за Сарой, пока 
не закончится фейерверк.
      Короткая дорога к дому показалась мне очень долгой. Чейз то и дело 
приговаривал, что не может идти, и мне пришлось нести его на руках под гору. Но 
и дома Чейз не прекратил плакать. Я села на кресло-качалку и взяла его на руки. 
Здесь, на открытой веранде, среди беспорядка, оставшегося после вечеринки, я 
сидела и ждала, когда мой сын успокоится. Когда крики утихли настолько, что я 
могла задать ему вопросы о том, не забелел ли он, не ушибся ли, Чейз ничего не 
отвечал, а только отрицательно качал головой и всхлипывал. Когда я спросила 
Чейза, не напугали ли его громкие звуки, он только разрыдался сильнее. Я ничего 
не могла поделать – только прижимать его к себе и укачивать, глядя, как в 
вышину беззвучно взлетают огненные шары. Постепенно напряжение стало покидать 
тело Чейза, и он уткнулся лицом мне в грудь. Когда мои руки совсем затекли от 
тяжести его тела, Чейз забылся сном, и я смогла уложить его в постель.
      Необычное поведение Чейза сильно меня озадачило. В своей короткой жизни с 
ним никогда не случалось столь долгой и сильной истерики. И он никогда раньше 
не пугался фейерверка. Да и вообще Чейза было нелегко испугать. Но вскоре я 
перестала ломать себе голову, объяснив себе все происшедшее тем, что Чейз был 
очень утомлен всей этой праздничной суматохой и беготней, а возможно, просто 
съел слишком много сладостей – что-то явно выбило его из колеи. В конце концов 
– такое случается с детьми.
      Но через месяц все повторилось. В один из горячих августовских дней наша 
подруга пригласила меня с детьми провести несколько часов в закрытом бассейне. 
Чейз любит купаться и с удовольствием поехал туда. Но когда он подходил к 
бассейну и услышал громкие хлопки, которые производили ныряльщики, прыгающие с 
трамплина, у него снова началась истерика. Ухватив меня за руку, он засеменил к 
двери. Я пыталась успокоить его, объяснить, что здесь не происходит ничего 
страшного, но, поняв, что все мои уговоры пропадают впустую, я скоро сдалась и 
покинула помещение бассейна.
      Я нашла стул в тени и, присев на него, спросила Чейза, что все-таки так 
пугает его. Но он не мог ответить на этот вопрос, хотя выглядел явно 
обеспокоенным и испуганным. Вскоре он перестал плакать, но даже тогда я не 
смогла уговорить его зайти в помещение.
      Мы так и продолжали сидеть, не заходя внутрь, и я мысленно перенеслась в 
другое время, когда праздничный фейерверк, устроенный в честь Четвертого Июля, 
спровоцировал первый приступ истерики. Тут я поняла, что хлопки; доносящиеся от 
трамплина, звучали почти так же, как разрывы праздничных ракет. Я снова 
спросила Чейза, не пугают ли его громкие звуки. В ответ мой сын, покорно 
покивав головой, ответил: «Да», но все равно отказался подходить к бассейну.
      Итак, понятно – это были громкие хлопки! Но почему Чейз вдруг стал 
испытывать страх перед громкими звуками? Мой разум пытался сложить вместе все 
фрагменты. Я не могла припомнить ничего происходящего прежде, что могло бы 
вызвать столь болезненную реакцию на громкие хлопки. И это произошло уже во 
второй раз за месяц. Казалось, что страх пришел ниоткуда. Будет ли повторяться 
истерика при каждом громком звуке? Я была обеспокоена. Это могло перерасти в 
настоящую проблему! Если бы такое не повторялось, я могла бы надеяться, что он 
перерастет свой загадочный страх.
      Вскоре нам повезло: через несколько недель нашим гостем стал 
замечательный человек и гипнотерапевт Норман Индж. Он остановился у нас в доме, 
когда проводил сеансы регрессии в прошлые жизни в Эшвилле. Норман стал нашим 
учителем, и все мы начали исследовать миры прошлых жизней.
      Однажды Норман, Чейз, Сара и я сидели на кухне за столом, пили чай с 
пряниками и хохотали, слушая истории Нормана. Что-то вдруг напомнило мне о том, 
что Чейз уже несколько раз пугался громких звуков, и я спросила Нормана, что он 
думает по этому поводу. Он выслушал внимательно весь мой рассказ, а затем 
спросил, не будем ли мы с Чейзом возражать против маленького эксперимента. Я не 
понимала, что Норман подразумевает под «экспериментом», но чувствовала к нему 
такое доверие, что, не раздумывая, согласилась. Чейз также был рад испытать 
что-нибудь «новенькое».
      Итак, не вставая из-за стола, Норман начал. Как я поняла позже, этот 
момент был поворотным пунктом в моей жизни. Прежде мне и в гол