лилась от двух хронических болезней и смогла объяснить себе 
видения, тревожные мысли и сны, преследовавшие меня с самого детства.
      Если бы я сама не пережила еще раз события своих  прошлых жизней, то 
случившееся тогда на кухне с моими детьми не представилось бы мне столь 
значительным. Но поскольку я прошла сквозь это сама, я смогла увидеть 
подлинность переживаний моих детей. Я смогла не концентрироваться на самом 
факте того, что дети вспоминают события прошлых жизней, а подметить тонкости 
процесса и те черты, которые поразили меня. Как легко всплывают на поверхность 
детского сознания эти воспоминания и до чего просто дети усваивают уроки из 
прошлых жизней! Я поняла, что этот процесс обладает огромным потенциалом для 
всех детей. Я видела в регрессиях моих детей не изолированное событие, а пример 
того, как можно оказать помощь всем детям.
      Описание моей регрессии демонстрирует, как выглядят воспоминания о 
прошлых жизнях, как можно ощутить их. Порой эта память расходится кругами 
непосредственно под поверхностью сознания, оказывая влияние на нынешнюю жизнь. 
Воспоминания из прошлых жизней у детей действуют примерно так же, как и у 
взрослых.
Мои похороны
      Во время зимы 1986 года я так тяжело болела, что даже не знала, сумею ли 
выжить. Мне тогда было тридцать шесть лет. Это была третья зима, когда мне 
приходилось бороться с приступами астмы, плевритом, пневмонией и тяжелым 
бронхитом. Мне было так трудно дышать, что Стиву приходилось буквально заносить 
меня на второй этаж, в спальню. Одолеть лестницу самостоятельно было не в моих 
силах. Мой надрывный отрывистый кашель разносился по всему дому днем и ночью.
      Ничто не могло избавить меня от кашля, даже специальная микстура с 
наркотическим веществом и гора таблеток от кашля, возвышающаяся на моем ночном 
столике. Мне прописали такое количество лекарств, которые я должна была 
принимать через различные промежутки времени, что мне просто не удавалось 
проследить за этим. Стив попытался помочь мне, нарисовав таблицу приема 
различных препаратов и прикрепив ее рядом с кроватью. Но это не помогло: я была 
так слаба, что не могла разбирать слова и цифры на таблице. Так что Стиву 
пришлось самому следить за приемом таблеток.
      Облегчение приходило, лишь когда я ненадолго засыпала, но и сны 
перебивались приступами мучительного кашля. Измученная болезнью и отравленная 
медикаментами, я не могла заботиться о шестилетней Саре и трехлетнем Чейзе. 
Стив разрывался между работой, заботой обо мне и детях. Но, как бы он ни 
старался, ворох грязного белья становился все выше, детские игрушки были 
разбросаны по всему дому, а Сара и Чейз страдали от недостатка внимания. Я 
забыла о том, что такое порядок, и просто не имела am справиться с самой легкой 
работой.
      Мне нужно было соблюдать строгий постельный режим либо дома, либо в 
больнице. Я не хотела ложиться в больницу, но знала, что все равно не смогу 
уделять внимание Саре и Чейзу, где бы ни находилась. Итак, мы позвонили по 
телефону моим родителям и попросили их забрать к себе детей, пока я не 
выздоровею. Холодным январским днем Стив отвез Сару и Чейза в аэропорт и 
посадил их на самолет, летящий до Нью-Йорка. Я была слишком слаба, чтобы 
беспокоиться о своих близких, едущих по опасным обледеневшим дорогам, и 
чувствовала лишь облегчение при мысли о том, что мне предстоит заботиться лишь 
о себе и ни о ком другом.
      В нашем доме никогда прежде не царила такая тишина. Я лежала в постели и, 
с трудом делая каждый вдох, слышала, как скрипели мои легкие, словно ржавые 
дверные петли. Мой одурманенный лекарствами мозг усиливал все звуки, 
раздающиеся вокруг: шипение радиатора, гул проезжающих мимо дома машин, лай 
соседского терьера. Когда ветер усиливался, наш старый дом скрипел и стонал, а 
верхушки елей за окном изгибались в диких спазмах. Я была благодарна, по 
крайней мере, что нахожусь в теплой спальне и не должна выходить на стужу. В 
промежутках между приступами кашля я наблюдала за тем, как тают под лучами 
восходящего солнца ледяные разводы на стеклах. Часы и минуты не имели для меня 
значения. Я отсчитывала время по рассвету, наступлению дня, приходу сумерек и 
наступлению ночи.
      Однажды во второй половине дня, когда в комнате начало темнеть, а тени, 
отбрасываемые мебелью, становились все глубже, я лежала совершенно измученная и 
отчаянно мечтала о сне. Приступы кашля не позволяли мне забыться на протяжении 
всего дня, и мой разум часами балансировал в сумеречной зоне, разделяющей 
состояния сна и бодрствования.
      В ту же минуту, когда усталость победила и я стала погружаться в сон, 
перед моим мысленным взором предстал образ хрупкого мужчины средних лет. 
Вначале я видела только его лицо: взгляд темно-карих глаз пронизывал меня 
насквозь. Я пыталась удержать видение и подробнее рассмотреть его. Образ был 
реален и отчетлив. Я сосредоточилась на нем и уже через несколько минут смогла 
различить фигуру человека и комнату, в которой он находился. Он лежал на 
кровати, одетый во все белое. Его тело со всех сторон было обложено подушками. 
Я слышала, как он кашляет, с трудом вдыхает воздух и сплевывает кровь в носовой 
платок. Женщина, одетая в платье, сидела у его изголовья. На ее лице застыло 
тревожное выражение.
      Я в это время тоже лежала на кровати и с трудом дышала. Его положение 
показалось мне до странности знакомым.
      Сила видений притягивала меня – в них была реальность и от них исходил 
свет, несвойственный для дневной дремы. К тому же я знала, что не сплю, так как 
слышала лай соседского пса под дверью дома. Я забыла о боли и кашле. Прошло 
напряжение, и дыхание стало более медленным. Я