кого мы любим, с нами самими, но не в виде материализованных духов с бьющимися 
сердцами и потными лбами.
Придерживаясь таких взглядов в отношении логики и факта, мы чувствуем, что 
когда спиритуалист произносит перед нами слова "догма" и "факт", дискуссия 
невозможна, поскольку нет общей платформы, на которой мы могли бы встретиться. 
Мы отказываемся ломать головы, борясь с призраками. Если бы факту и логике 
придавалось то значение, которого они заслуживают, то в этом мире не было бы 
больше храмов для экзотерического поклонения, христианского или языческого, и 
метод, предлагаемый теософами, приветствовался бы как единственный, 
обеспечивающий действие и прогресс - прогресс, который нельзя остановить, 
поскольку каждый шаг дает возможность увидеть гораздо большие шаги, которые 
должны быть сделаны.
Коротко о том, как создаются у нас "провидцы" и "их записи". В "Спиритуалисте" 
за 11 января я нахожу высказывание д-ра Пибла о том, что в соответствующее 
время он:
опубликует факты о дравидийских брахманах, которые мне ему дозволено. Я говорю 
дозволено, потому что некоторые из них произошли при клятвенном обещании 
сохранить их в секрете.
Если даже от случайного путника требуется сохранение тайны, прежде чем ему 
будет показано кое-что из не очень важных психо-физиологических феноменов, не 
может ли быть так, что Братство, к которому принадлежат некоторые теософы, 
также имеет доктрины, записи и феномены, которые не могут быть открыты 
непосвященному и незаинтересованному, без обвинений, направленных против их 
реальности и авторитетности? Уж это-то, по крайней мере, "М. А. Оксон" знает, 
как я полагаю. Поскольку мы не навязываем себя нежелающей публике, а лишь 
отвечаем в условиях принуждения, нас вряд ли можно обвинить в упрямстве, если 
мы не предлагаем разношерстной публике ни "провидцев", ни "их записи". Когда 
Магомет готов идти к горе, гора должна стоять на своем месте.
Поскольку из тех, кто производит такой поиск, никто не может полагать, что мы, 
теософы, посылаем его в такое место, где не было бы опасностей для 
опрометчивого человека, я приведу цитату из знаменитого комментария к 
Бхагавад-Гите, написанного нашим братом Харричандом Чинтамоном, в которой 
содержится безусловное допущение того, что:
В Индии, как и в Англии, доктрины существуют для образованных, а догмы - для 
необразованных людей; грубое мясо - для мужчин, а молоко - для детей; факты - 
для немногих, а фикции - для многих; реальность - для мудрого, выдумки - для 
простака; эзотерическая истина - для философа, а экзотерический миф - для 
дурака.
Подобно философии, которой учит этот автор в цитируемой работе, задачей 
Теософского общества является "очищение духовной Истины".
Нью-Йорк, 20 января 1877 года.
"Спиритуалист", 8 февраля 1878 года.

__________________________________

ЧТО В ИМЕНИ?
О ТОМ, ПОЧЕМУ ЖУРНАЛ НАЗЫВАЕТСЯ "ЛЮЦИФЕР"
Что в имени? Очень часто в нем содержится больше, чем способен понять 
непосвященный и может объяснить ученый мистик. Это невидимое, потайное, но 
очень сильное воздействие, которое каждое имя несет с собой и "оставляет везде, 
куда оно попадает". Карлейль полагал, что "в именах есть многое, нет, почти 
все". "Если бы я смог раскрыть влияние имен, которые являются наиболее важными 
из всех покровов, я был бы вторым великим Трисмегистом", - пишет он.
Название или имя журнала, посвященного определенной теме, является, таким 
образом, наиболее важным; ибо это, поистине, то невидимое зерно, из которого 
либо вырастет "дерево, дающее тень повсюду вокруг", по плодам которого должно 
судить о природе вызванных им результатов, или оно будет тем деревом, которое 
будет вянуть и засохнет. Это соображение показывает, что имя данного журнала - 
весьма сомнительное для ушей ортодоксального христианина - не есть результат 
легкомысленного выбора, но возникло как результат длительного обдумывания его 
пригодности и было принято как лучший символ из возможных, чтобы наглядно 
отразить эту тему и ее ожидаемые результаты.
Первая и наиболее важная, если не единственная цель нашего журнала, выражена 
строками Первого послания к Коринфянам на его титульном листе. Он должен 
пролить свет на "скрытое во мраке" (IV, 5), показать истинные свойства и 
подлинное первоначальное значение вещей и имен, людей, их поступков и обычаев; 
и, в конце концов, он борется с предубеждением, лицемерием и обманом в любом 
народе, в любом классе общества и в любой области жизни. Эта задача весьма 
трудоемкая, но она не является ни невыполнимой, ни бесполезной, даже если это 
всего лишь эксперимент.
Поэтому, для попытки такого рода нельзя было бы найти лучшего названия, чем то, 
которое было избрано. "Люцифер" - это бледная утренняя звезда, предвестник 
ослепительного сияния полуденного солнца - "Эосфос" греков. Он робко блестит на 
закате, чтобы накопить силы и слепить глаза после захода солнца, как его 
собственный брат "Геспер" - сияющая вечерняя звезда, или планете Венера. Нет 
более подходящего символа для предложенной работы - пролить луч истины на все 
то, что сокрыто во мраке предубеждения, социальных или религиозных заблуждений, 
а в особенности, благодаря тому идиотскому рутинному образу жизни, который, как 
только некоторый поступок, некая вещь или имя, были опозорены клеветническим 
измышлением, сколь бы несправедливо оно ни было, заставляет так называемых