был сделан диагноз об истинном состоянии ее больной морали - во всяком случае, 
иностранным автором. Прежде всего, были изгнаны его старые работы. Это многие 
одобряли, поскольку такая беллетристика, хотя она обнаруживала самые скрытые 
язвы в социальной жизни, высказывалась слишком цинично и непристойно, чтобы 
принести большую пользу. Но теперь наступает очередь графа Льва Толстого. Его 
последняя книга, если она даже еще не изгнана из книжных киосков, вызвала 
яростное осуждение у английской и американской прессы. И почему же, по мнению 
"Kate Field's Washington"? Разве "Крейцерова соната" бросает вызов 
христианству? Нет. Защищает ли она распущенность нравов? Нет. Заставляет ли она 
читателя полюбить это "разумное животное", Позднышева? Напротив... Почему же 
так поносится и обругивается "Крейцерова соната"? Ответ таков: "потому что 
Толстой сказал правду", утверждая не "жестокость", а искренность, и, без 
всякого сомнения, "о на самом деле отвратительном положении вещей"; а мы, люди 
девятнадцатого века, всегда предпочитаем хранить непотревоженными наши 
социальные скелеты в своих стенных шкафах и скрывать их от взора. Мы не 
решаемся отвергнуть ужасные, реалистические истины, изливаемые Позднышевым, о 
безнравственности нашего времени и современного общества; но мы можем обругать 
создателя Позднышева. Не осмелился ли он на самом деле показать современному 
обществу зеркало, в котором оно увидело свою собственную гадкую физиономию? К 
тому же, он не предложил какого-либо приемлемого лекарства для наших социальных 
болячек. Поэтому его критик, вознося глаза к небу и с бешенством на устах, 
утверждает, что несмотря на весь присущий ей реализм, ""Крейцерова соната" - 
это похотливая книга, которая хочет принести скорее вред, чем добро, живо 
показывая чудовищную безнравственность жизни, и не предлагая никакого 
возможного лекарства для ее лечения" ("Vanity Fair"). И еще хуже. "Она попросту 
омерзительна. Она не знает никакой меры и никакого оправдания; ... создание ума 
... не только патологически нездорового, но ... далеко ушедшего в своем 
заболевании из-за болезненных размышлений" ("New York Herald").
-----
Таким образом, автор "Анны Карениной" и "Смерти Ивана Ильича", величайший 
психолог нашего века, был обвинен одним из критиков в незнании "человеческой 
природы", в том, что он является "наиболее очевидным пациентом сумасшедшего 
дома", а другими ("Scot's Observer") назван "бывшим выдающимся художником". "Он 
борется", - говорят нам, - "против сильнейших человеческих инстинктов", потому 
что, в самом деле, автор - по рождению православный - говорит нам, что лучше 
вообще не заключать брака, чем допускать такое святотатство, которое его 
церковь считает одним из священных таинств. Но по мнению протестантской "Vanity 
Fair", Толстой - "экстремист", потому что "со всеми своими недостатками, 
нынешняя система брака, содержащая в себе даже такие отвратительные вещи, 
которые он нам показывает (курсив наш), все же является меньшим злом, нежели 
монашество - с его последствиями - которое он проповедует". Это показывает нам 
представления обозревателя о нравственности!
Однако, Толстой не проповедует никаких идей такого рода; не говорит этого и 
Позднышев, хотя критики понимают его неправильно от А до Я, как и мудрое 
утверждение о том, что "не то, что входит в уста, оскверняет человека; но то, 
что выходит из них", то есть, низкое человеческое сердце или воображение. И это 
не "монашество", но закон сдержанности, которому учил Иисус (и оккультизм) в 
его эзотерическом значении, - и которое не способно воспринять большинство 
христиан; его же проповедует и Толстой. Ничто не может быть более нравственным 
и более благоприятным для человеческого счастья и усовершенствования, чем 
применение этого закона. Он предопределен самой природой. Животные следуют ему 
инстинктивно, так же поступают племена дикарей. С самого начала периода 
беременности и до последнего дня кормления своего ребенка, то есть, в течение 
одиннадцати или двадцати месяцев, женщина у дикарей является священной для 
своего мужа; и лишь цивилизованные и полу-цивилизованные народы нарушают этот 
благотворный закон. Таким образом, говоря о безнравственности брачных отношений 
в том виде, в котором они осуществляются сегодня, и о союзах, заключаемых из 
соображений коммерции, или, что еще хуже, о чисто чувственной, плотской любви, 
Позднышев разрабатывает идею, исполненную величайшей и священнейшей истины, а 
именно, что:
Для того, чтобы между мужчиной и женщиной соблюдалась нравственность в их 
повседневной жизни, они должны совершенствовать чистоту и строгость их закона 
(курсив наш). Развиваясь в этом направлении, человек покоряет себя. Когда он 
достигнет последней степени подчинения, мы будем иметь нравственный брак. Но 
если человек, как в нашем обществе, делает успехи только в физической любви, 
даже если он и окружает ее ложью и пустой формальностью брака, он не получит 
ничего, кроме дозволенного порока (курсив наш).
Хорошее доказательство того, что здесь проповедуется не "монашество" и не 
полное безбрачие, но только сдержанность, мы обнаруживаем на странице 84, где 
спутник, с которым путешествует Позднышев, отмечает, что результатом теории 
последнего было бы "что человек должен бы был жить отдельно от своей жены, и 
сближаться с ней не чаще одного раза в год или в два года". Или вот еще другая 
фраза:
Я не понимал в то время, что евангельские слова о том человеке, кто смотрит на 
женщину с вожделением, относятся не только к женам других людей, но особенно и 
прежде всего - к его собственной жене.
У "монахов" нет жен, и они не женятся, если они хотят сохранить чистоту на 
физическом плане. Толстой, однако, по-видимому предвидел такого рода британскую 
критику и ответил на обвинения по этому поводу, вложив в уста героя своей 
"грязной и отвратительной книги" ("Scot's Observer") такие слова: