хие парни из кино и мультиков, которые проигрывают, как 
раз не умеют бить правильно, Именно за это умение и платит твоя мама. Так что 
становись в строй, старина, и выставляй кулаки». 
     Но он все равно не хотел драться — боялся сделать кому-нибудь больно, А 
потом всё враз переменилось! 
     Одна крошечная девчушка подошла к нему, шлёпнула по макушке и крикнула: 
«Давай, Джомби, это же весело!» 
     И вот тогда он взялся за спарринг — правда, хихикал во время боя, но всё 
пошло легко. Чёрт побери, я решил не мешать ему своими замечаниями! 
     Это наука поединка, и, если Джомби нравится хихикать, изучая это славное 
искусство, пусть себе смеётся. Думаю, я проявлял по отношению к Джомби куда 
больше терпения, чем ко всем остальным ребятам в той школе вместе взятым. 
     Примерно через полгода после начала обучения настала пора провести для 
Джомби экзамен на жёлтый пояс — вторую ступень в нашей школе каратэ. 
     Джомби встал в центре додзё и показал всё, чему научился за это время, — 
удары руками и ногами, блоки. Он исполнил особые последовательности движений 
под названием гага. 
     Продемонстрировал вполне пристойные контрвыпады. Провёл спарринг с 
девочкой, и оба они прыскали со смеху несмотря на то, что владелец зала, 
старший учитель, призывал их к серьёзности. 
     Мы с матерью Джомби то и дело переглядывались, Настал черед разбивать 
доски, и тут Джомби заявил, что не хочет этого делать. 
     О, Господи, это был последний пункт экзамена, но Джомби вдруг понесло. 
Учитель начал проявлять признаки нетерпения, и я боялся, что он просто прервёт 
испытание. 
     Я сказал: «Дайте мне минуту, я с ним поговорю». 
     Я прижался лбом к голове Джомби и спросил, почему он не хочет раскалывать 
доски. Он ответил, что дощечки красивые и ничего плохого ему не сделали. 
     Я поинтересовался, известно ли ему, что такое традиция. «Ну, наверное, да. 
Это то, что из года в год кому-то передают», — ответил он. 
     «Довольно точно, — согласился я. — Я тебе коротко объясню: все приемы 
каратэ, которые тебе известны, давным-давно придумали в Китае. Люди передают их 
друг другу уже четыре тысячи лет. 
     Джомби, стоит тебе расколоть эти дощечки — и ты станешь частичкой Древнего 
Китая. Ты уже изучил секретные приёмы, а теперь станешь преемником 
воинов-монахов. 
     Сделай это ради Китая, ради себя и своей мамы! Сделай это для меня, Джомби.
 Просто ударь!» Джомби поднял глаза и переспросил: «Частичкой Китая, да?» Я 
кивнул. 
     Джомби грохнул по доскам, по додзё прокатился его тоненький боевой клич, и 
учитель повязал ему жёлтый пояс. 
     Конечно, Джомби был не Брюс Ли, но он сдал экзамен — и я им гордился. Я 
гордился каждым учеником своей школы, но к Джомби у меня было особое отношение. 
Думаю, он справился с невероятно трудной задачей. 
     Вскоре он покинул нашу небольшую группу — родители отдали его в школу 
другого округа, слишком далеко, чтобы добираться к нам. 
     После этого мы с ним встретились лишь однажды, когда они с мамой пришли 
нас проведать, Она хотела купить ему ещё одно кимоно. Мы несколько минут 
поболтали, я обнял его, и они уехали. 
     Несколько лет спустя я попал на семинар «Крайон» в Лэс-Ан-джелесе, Слушая 
лекцию о Детях Индиго, я вдруг вспомнил Джомби и подумал, что он как раз и был 
Индиго. 
     Теперь все встало на свои места, меня осенило, и я понял, почему Джомби 
поступал именно так. И на той же лекции, буквально через минуту после озарения 
насчет Джомби, я осознал ещё кое-что. 
     Я понял, что его учитель каратэ тоже был одним из Детей Индиго, родившихся 
слишком рано, чтобы сберечь свои примечательные черты. Разумеется, этим 
учителем был я сам...»
     Помните Али — на кухне, среди кучи кастрюль и сковородок? (Мы никак не 
можем забыть о нём. Эх, хорошо бы клонировать его и отправить на все кухни 
Америки! Увы, это только шутка, так что не присылайте нам заказов.) 
     Этот малыш был из тех, кто вточности запоминал, где что должно находиться. 
Возможно, ему стоило бы познакомиться с Беатрикс, двухлетней мастерицей 
обращения с полотенцами. 
Умелые руки 
     Грейс Кох 
     «Я уже давно собиралась написать о своей трёхлетней дочери Беатрикс. Она 
родилась на две недели раньше срока и в младенчестве терпеть не могла, когда её 
укладывали спать. 
     Спала она очень мало и с самого первого дня жизни показала, что хочет быть 
в самой гуще событий. Она постоянно требовала к себе внимания — и попробуй 
только его не окажи! 
     Она вела себя как настоящая принцесса, и чем лучше мы это понимали, тем 
проще нам с ней было. Ей быстро надоедало лежать на спинке, и не прошло и трёх 
месяцев, как она уже пыталась вставать на четвереньки и даже садиться! 
     Однажды, когда ей было почти два годика, она забрела на кухню, где я 
возилась с обедом. Беатрикс принялась играть висевшим на крючке полотенцем для 
рук, а потом спросила, зачем я обвязала крюк резинкой. 
     Я объяснила, что крючки плохо загнуты, и полотенце падает в