анцию...
     - А скажи,- вдруг через некоторое время спросила  она,- как ты думаешь,
могли бы мы поступить так, как Мария Николаевна? Ты знаешь, я не могу забыть
того,  что она нам рассказывала. Ах, боже мой,  какой  ужас!  Эта  подземная
тюрьма, эти кандалы, ее браслет, это тайное письмо от Пушкина к ее мужу...
     Утром пришла тетя и сказала, что приезжал Струве, сказал, что вчерашняя
почта  пришла с опозданием, ночью, и есть посылки.  Потом  приехал  адъютант
губернатора, поручик Безносиков, и сообщил,  что  есть  новости. Не успел он
уехать, как  Мазарович с  человеком  доставил посылки. Потом приехал молодой
красавец брюнет Пехтерь  и долго оставался с  сестрами, пытаясь поговорить с
глазу на глаз с Катей. Варвара Григорьевна прервала их свидание.
     Сестры  кинулись  в  соседнюю  комнату.  Там  на  столах -  духи  фирмы
"Герлен", шляпки от мадемуазель  Лежен,  масса искусственных цветов, плющ  и
розы.
     - Как живые!  -  приговаривала горничная, вынимая из ящика  гирлянду за
гирляндой.
     Стали примерять платья. Скорей послали за портнихой. Сестры в этот день
явились в кабинет к Владимиру Николаевичу.
     - Дядя, вы  пригласите к нам старого  капитана и офицеров "Байкала", не
правда ли? -  заговорила Катя.- И они  расскажут  нам  о своих  удивительных
приключениях.
     - Да... видите ли... надо вам сказать... да, действительно, приключения
необычайны. Но, мои друзья,- усадив обеих  племянниц напротив себя,  говорил
дядя,- все их действия - величайший секрет.
     - Ах, дядя, дядя, опять секреты,- с капризом отозвалась
     старшая.
     202
     - В самом деле, что значит секрет? - бойко спросила младшая.
     - Дядя...
     - Дядя, мы хотим знать! Ах, как вы интригуете нас!
     Дядя заговорил серьезно, что дело очень важное, но воображение у сестер
было возбуждено,  и Владимиру Николаевичу пришлось отвечать. Он  рассказал о
значении  Амура,  а  про столкновение с гиляками у  Тамлево сказал,  что это
пустяк, только Муравьевой показалось, что оно имеет значение.
     Вечером   работали  портнихи,  приготовления  продолжались.  Это   было
естественно:   приехала   губернаторша,   начинался   зимний   сезон,  ждали
офицеров...
     И вот они с дядей и тетей, в бальных платьях, с обнаженными плечами и с
веерами  на цепочках,  с маленькими букетами  искусственных цветов  в  руках
входят  в зал  дворянского собрания, где сегодня  необычайно  людно. В сборе
почти все чиновники,  иркутские генералы, офицеры, немногочисленное  здешнее
дворянство,  знаменитые  сибирские миллионеры, горные инженеры, врачи. Купцы
во фраках,  с  женами и дочками в модных  парижских туалетах, выписанных  на
сибирское золото.
     "Пронзенные-сердца":   Струве  и  Пехтерь,   Мазарович,   Безносиков  и
Колесников  окружили сестер. Морские офицеры здесь, но Саша и  Катя не сразу
обращают на них внимание.
     "Нет, это не сон",- думает Катя.
     Знакомства  быстро  состоялись. Защелкали каблуки, замелькали  черные и
белокурые, лихо вздернутые вверх или коротко остриженные усы.
     Катя обводит этих молодых красавцев небрежным взглядом чуть прищуренных
глаз.  Гейсмар  немного похож на  Струве, но у того  голос тонок, а  у этого
приятный мужественный басок.
     У  кресел,  куда Струве и Мазарович привели сестер, образовался кружок.
Разговоры  быстро завязались. Ужасно смешно и интересно, как  ловилось любое
слово, исполнялось всякое желание Кати и Саши.
     Гейсмару казалось,  что он  походит  на  Печорина. У этого отважного  и
неутомимого моряка  были свои слабости. Ему, как и  многим, не  давали покоя
Байрон, Марлинский и Лермонтов. Он задумчив, у него усы,  как у Печорина. Он
умеет так сесть
     203
     и так заговорить, что сразу приходит на ум "Герой нашего времени".
     Несмотря  на   свое  умение  изобразить  разочарованность   и   принять
"байронический" вид, по части занимательных рассказов мичман успел опередить
товарищей. Он очень забавно рассказал, как король Гавайских островов подарил
ему  маленькую обезьяну и  как трудно  было ее провезти по Лене, приходилось
кутать  в  меха.  Король уверял его,  что эта обезьяна  принадлежала  прежде
адмиралу малайских пиратов, а  потом, во время  кораблекрушения, ее подобрал
испанский бриг. Кроме  того, он вез в Петербург и хотел  подарить  тете двух
собачек с гривами, как у львов.
     Красный как рак, юнкер князь Ухтомский сиял,  молча обращаясь взором то
к Кате, то к Саше, в зависимости от того, с кем говорили другие.
     Саша выслушивала все с кроткой улыбкой,  а Катя слегка прищурившись; по
рдевшему лицу чувствовалось ее возбуждение.
     Но  в этот  миг успеха,  которого  она так ждала, на лице ее  мелькнуло
печальное выражение. Ее глаза уже не щурились, а жалко сжались...
     Это  выражение  не раз замечали  те,  кто хорошо  знал Катю.  Прежде, в
институте, оно являлось,  когда Катя вспоминала  об умершей матери. С каждым
годом память о ней стиралась, но любовь не ослабевала.
     Кате представлялас