здили глубокие
морщины, удивленно спросил Ахтэ.
     -  Да! Потом  я встречал несколько  капитанов,  которые уверяли, что не
решались пройти  там,  где мы  провели  нашего "Байкала". Одна такая встреча
была у меня в Гонолулу, а другая в открытом океане на широте...
     - Но как же так? - недоумевал Ахтэ.- А съемка пролива?
     - Ведь там нет никакого пролива. Это белое пятно на карте в центральной
части Тихого  океана! - Чуть заметные огоньки засверкали в глазах капитана.-
Мы спешили на Камчатку.
     Пригласили к столу, и Ахтэ, возмущенный до  глубины души  такой  глупой
дерзостью, таким упрямым запирательством, пошел  в столовую, все  же держась
подле Невельского.
     После  обеда,  возвратясь к  себе  вниз,  в  огромную угловую  комнату,
Невельской  почувствовал, что отвратительное состояние  вновь овладевает им.
Позиция  Муравьева  самоубийственна,  он сам губил дело,  которое начал.  От
разговора  с  Ахтэ  остался  плохой  осадок.  Хотя  обед  был  хорош,  много
прекрасных людей, интересные  разговоры... Он вспомнил, что Мария Николаевна
все время любезно разговаривала с Молчановым. В чем  его сила? Что за тайна?
Капитану обидно было,  что  Волконская выказывала столько  внимания этому на
вид наглому молодому человеку.
     "Впрочем, я стал мнителен. Чушь какая-то... Это мерещится мне".
     Ему все время лезли в голову мысли, какие  обвинения могут предъявить и
что на них можно ответить.
     Пришел Струве.
     - Ахтэ, кажется, обижен,- улыбаясь, сказал он.
     - Что за  чушь!  Я взял подписку с офицеров и  матросов, а  ему  должен
выболтать.
     Вошли Казакевич и Молчанов.
     - Так едем завтра с визитом, Геннадий! - заговорил  Петр Васильевич, но
по выражению  лица  Невельского понял, что  тот не  в  духе  и,  по привычке
подчиняться ему, сразу умолк, чувствуя в  то же время неприятную зависимость
и обиду.
     181
     Разговор  зашел о  директрисе девичьего института Дороховой  -  как она
хороша собой и каков мот и кутила ее муженек.
     -  Жаль, что  не было Зариных,-  сказал  Бернгардт.-  Прелесть, что  за
девицы, и сама тетушка недурна.
     Молчанов  казался сейчас попроще. С  Невельским он был очень  любезен и
охотно принимал участие в общем разговоре.
     - Так вечером обязательно в дворянское собрание, Геннадий,- сказал Петр
Васильевич.
     Все попрощались и ушли.
     Невельскому не хотелось никуда ехать. Он бы охотно провел весь вечер  в
одиночестве. Он был угнетен и, казалось, пал духом, хотя в глубине души  его
опять  шла  та работа, в результате которой  разбитый и подавленный  человек
обретает в себе новые силы.
     "А ведь я действительно не  протестовал, когда они говорили,  что  надо
устроить республику в России",- вдруг вспомнил он с ужасом.
     В  дворянское  собрание,  как  чувствовал Невельской, все  же  придется
ехать. Он приказал подать горячую воду и сел бриться, вторично в этот день.
     Он  опять вспомнил  Марию  Николаевну  Волконскую и  подумал,  что  она
перенесла очень много. Кто  знает,  сколько  она выстрадала.  Она уехала  за
мужем, когда ей было  лет двадцать! Он в  каторге,  она без прав...  Как она
прожила все эти годы? По ее виду ничего нельзя было заметить. Светская дама,
любезная и остроумная, была сегодня перед ним.
     Вспомнился  Молчанов  -  высокий,  темно-русый,  с  карими  глазами,  с
длинными бакенбардами, его  самодовольный взгляд. Почему Мария Николаевна  с
ним как-то особенно любезна?  Он тоже почтителен с ней, но  так и следует...
Он  мизинца ее не стоит. Невельской  предполагал,  что Молчанов влиятелен...
Капитану казалось,  что ее славное имя не  очень  трогает Молчанова, что  он
недостаточно  боготворит  ее.  Сквозь улыбки и спокойный,  добрый тон  Марии
Николаевны  пробивалась  какая-то тревога, взгляд ее мгновениями был немного
печален. Бог  знает! Мало  ли что  может быть! Если  Николай  Николаевич так
откровенен  с  ними, то  она  должна  быть  весьма встревожена.  Может быть,
Молчанов, любимец  Муравьева,  играет тут  какую-нибудь роль?  Все  казалось
загадкой.  "Они  не  понимают,  что  это  за  женщина,- думал он.-  Но Мария
Николаевна  духом не падала, как видно, и надо было хоть с нее брать пример,
с жен-
     182
     щины... Ну, пусть  меня  арестуют, а я стану доказывать, что  всю жизнь
только и думал о верности престолу.
     Меня? Вахтенного начальника  великого  князя? У кого сам  Константин по
реям  бегал... Да мало ли, что я с кем говорил! - представлял он свой допрос
и свои возражения.- Напрасно бы обвинили меня. На мое терпение все их уловки
-  коса  на камень. Прежде всего я невиновен! Надо сколь  возможно играть на
той струне, что  я  служил  с великим князем и  всегда был примером!  Да так
твердить  об этом, чтобы самого заядлого жандарма  взяла бы  тошнота...  Да,
впрочем, не надо думать!"
     Евлампий  причесал   капитана,   как   заправский  парикмахер,  кое-где
прихватил волосы горячими щипцами.
     - Эх, ваше благородие, волос-то редеет... еще лысины нет, а уж редеет.
     Он не впервой поминал про лысину.
     - Снявши голову, по волосам не плачут! - отвечал Невельской.
     Он вспомнил, что  двоюродная сестра  его, Маша,  закончившая  Смольный,
говорила ему перед отъездом из  Петербурга, что две ее подруги отправились в
Иркутск. Не они ли Заринские племянницы?
     Сверху спустился  чиновник и сказал, что  губернатор  поедет  в  восемь
часов и просит быть у себя в семь.
     Невельской решил явиться наверх  и снова  зат