ли,  где какие  встречали суда.  Словом, начался тот  оживленный
разговор,   от  которого  повеет  смертной  скукой  на  всякого  сухопутного
человека,  так  как почти  невозможно  понять,  что  тут  интересного, но от
которого Вонлярлярский пришел в восторг.
     - Брамсель! Ах, окаянный! - воскликнул Вонлярлярский.- Ну и что же?
     - Сорвало...
     - Эх! - молвил начальник порта.
     - Напрочь!
     Как  ни  занимал  Вонлярлярского  "Байкал",  но он  хотел  сначала  все
расспросить   про   губернатора,   чтобы   предвидеть   возможные  служебные
неприятности на тот случай, если губернатор недоволен.
     Шел разговор о снастях  и  о парусах,  и  можно было подумать,  что оба
моряка ничего знать не хотят о людях, что у  них  нет  друзей и знакомых. Но
потому-то этот разговор так и зани-
     110
     мал моряков, что, говоря о превратностях путешествия, они подразумевали
разговор  о  людях,  и Вонлярлярский  ясно  представлял,  какое  впечатление
произвело тут все па губернатора п его спутников.
     Закончив этот разговор, старый начальник порта перешел к главному.
     - Ну, а что "Байкал"?
     -  "Байкал" был в Амуре,-  меняясь в лице,  ответил Поплонский  с самым
серьезным видом.
     У Вонлярлярского отлегло от сердца.
     - Был? - Да!
     - Ив реке?
     - Так точно.
     - Перешел через бар? - восхищенно спросил Вонлярлярский.
     - Там нет никакого бара!
     - А  что же Завойко? - вдруг воскликнул старый капитан.- Вот теперь все
увидят, каков он! А ходкое судно?
     -  "Байкал"?  Ходок!  Невельской  сам  строил  его  на основе  каких-то
собственных понятий о  кораблестроении...  Говорит,  брал  чертежи  у Михаил
Петровича Лазарева. Да вот и он сам.
     Подошла шлюпка. Невельской, которому не  терпелось, быстро  поднялся  к
разговаривающим. Он представился и рапортовал начальнику порта.
     - Ну, что на Амуре? - тряся его за руку, спросил старый капитан.
     -  Устье  доступно  кораблям  всех  рангов,  стопушечные корабли  могут
входить.
     - А что Завойко? - вдруг со злорадством спросил Вонлярлярский.- Как ему
это понравилось? Ведь он нам твердил все эти годы другое.
     Невельской умолк. Ему неприятен был этот разговор.
     Но вскоре,  позабывая  все,  он в радостном волнении от картин, которые
возникали  в его  памяти,  начал  заикаться  п,  желая  сдержаться,  ухватил
Вонлярлярского  за  пуговицу  на  мундире и стал  с жаром рассказывать,  как
транспорт между банок шел  по фарватеру в 29 футов глубины и лавировал между
мелей  то правым,  то  левым  галсом,-  и  Невельской вертел  соответственно
пуговицу начальника порта то влево, то вправо.
     - Двадцать девять футов? Может ли это быть?
     ill
     Невельской радостно расхохотался, отпуская пуговицу:
     - Ей-богу!
     -  Так  ведь, значит,  старая карта  ложная?  Ложная!  - зло воскликнул
Вонлярлярский.- Ну, так дальше! Слушаю вас.
     Лицо Невельского приняло острое выражение. 'Видно было, что он подходит
к самому важному моменту рассказа.
     - Отдали якорь! - Тут он опять  крепко ухватил Вонлярлярского, на  этот
раз уже за другую пуговицу.
     Тот прощал такое неуважение к себе и  мундиру только потому,  что желал
услышать  новости, которые  пойдут  во  вред Завойко. Он полагал, что,  быть
может, без хватания пуговиц Невельской вообще рассказывать не сможет. К тому
же он помнил, что Геннадий Иванович служил с  великим князем Константином, а
мало ли какие там у них бывают великосветские привычки.
     С  выражением  решительным и воинственным Невельской долго  п  подробно
рассказывал про  опись,  делал  тут же на память  ссылки  на  мнения  разных
ученых, сравнивал  свою опись с описями других путешественников и  все более
поражал Вонлярлярского своей  ученостью и вдруг,  просияв,  вскинул руки,  а
потом, тыча Вонлярлярского в рукав, вскричал:
     -  В горах  открылось  устье! Река шириною девять верст! Два фарватера!
Два! Не один, а  два!  Можно плыть  в Японию,  в Лаперузов пролив, в  Китай,
Корею, минуя Охотское море! Да едемте ко мне на "Байкал", я покажу карту.
     - Вы  не  обижайтесь на  него,- потихоньку сказал приятелю  Поплонский,
заметивший, что начальник порта ревниво поглядывает на свой мундир.- У него,
знаете, это странность, и никто ничего поделать не может...
     "Действительно,  открытие он  сделал!  - думал  Вонлярлярский,  сидя  в
шлюпке.- Но на  мундире так и пуговицы не вставишь.  Истинно  говорится, что
Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать".  Сделать  замечание
он  не  решился.  "Но вот  беда,-  полагал  старый  капитан,- если  он такой
увлекающийся человек  и  с  таким  пылом  предается  наукам,  то,  верно,  в
остальном неаккуратен. Каково же у него судно?"
     Неряшливости на судах Вонлярлярский не терпел. На здешних судах порядок
поддерживать было очень  трудно н во многом  приходилось уступать условиям и
обстоятельствам,