охотно прожил  бы
еще неделю, но дела требуют в Иркутск.
     -  Наговоримся  с  вами в  пути,  когда  станете  показывать  мне новую
дорогу...
     Речь  зашла  об отправке.  Завойко обещал не задержать.  Кони  были уже
приготовлены и паслись в тайге.
     - А кто такой этот Орлов? -  вдруг  спросил губернатор. Он уже заметил,
что  об   Орлове   говорят  в  Аяне  так,  словно  это  какой-то  знаменитый
путешественник и  следопыт. Он уже знал,  что тот  ушел  на  байдарке  через
море...
     - Бывший штурман,- ответил Завойко.
     - Как же он найдет "Байкал" на лодке, когда корабль не мог сыскать его?
     - Да! Это такой человек, ваше превосходительство!
     - За что сослан?
     - За убийство!
     - За убийство?
     - Да, он с любовницей своей убили ее мужа, хотя это и сомнительно.
     Муравьев покачал головой и подумал, что Завойко не  церемонится с  этим
Орловым  и как  ссыльному  дает  вот  такое поручение  плыть через  море  на
байдарке и что это, видно, тут в порядке вещей. Муравьев уж и сам привыкал к
этому взгляду
     57
     сибирских  чиновников,  по  которому  ссыльных  за  людей  не  считали.
Муравьев тоже сплошь и  рядом  пользовался услугами образованных ссыльных. В
надежде  на  помилование  или  на  прощение,  которая  никогда  не  покидает
ссыльных,   те  готовы  были   выполнить  самые   трудные   поручения.  Этим
пользовались с огромной выгодой все, в чьем ведении бывали ссыльные.
     Завойко  показал  карту  лимана  Амура,   составленную  Гавриловым,   и
рассказал  о подробностях его экспедиции. Муравьев, который казался во время
разговора  о  гибели  "Байкала"  расстроенным, оживился, но  не оттого,  что
услыхал  доводы  Завойко. Он почувствовал  досаду  и  гнев  при  виде  карты
Гаврилова.  Ее  до  сих пор как бы  скрывали от генерал-губернатора. Хотя об
экспедиции  и  о  ее результатах  Муравьев  слыхал,  но  карта  хранилась  в
правлении   Российско-Американской   компании   в  Петербурге,   а  копия  в
компанейской фактории, здесь, и сейчас ему показалось оскорбительным, что до
сих пор его, губернатора, никто не уведомил о ней.
     За время своего путешествия  Муравьев начинал ненавидеть Компанию.  Она
тут была всесильна.  Правительственные  чиновники без ее поддержки ничего не
могли  сделать,  ничего  не  значили.  Служащие  Компании  без  труда  могли
подорвать любое начинание.
     Он твердо решил  назначить Завойко камчатским губернатором, перехватить
этого   администратора  у  Компании.  Уж  Василию-то   Степановичу  Компания
противодействовать не будет!  А что  он дельный человек - сомнений не  было.
"Может  быть,  и  не  очень  образованный,- рассуждал  губернатор,- но  это,
кажется, и лучше... Прост, честен, в нем  нет никакой  претензии". Но  он не
стал  говорить о  Компании.  В  другой раз! Сегодня  уже поздно.  А  Завойко
говорил, что  новая аянская дорога хороша, что он  в свое  время тоже поднял
вопрос  об Амуре и  побудил отправить экспедицию Гаврилова и что, оказалось,
Амур негоден, и поэтому сухопутная дорога на Маю требует внимания, средств и
улучшения.
     - Ее надо заселить, ваше превосходительство! "Да, вот карта, за которой
охотятся  англичане,- думал  Муравьев, и его снова охватывала  обида.-  Я же
впервые вижу ее  не из рук своего чиновника, а из рук служащего  Компании...
Делать нечего,  если  "Байкал" погиб.  Придется  сидеть  на аянской  дороге,
губить шесть-семь тысяч лошадей в год... Впрочем, еще посмотрим..."
     58
     Губернатор  прошел  в  спальню.  Екатерина Николаевна при  свете  свечи
читала Поль де Кока.
     Мысли о  том, что  в  России несовершенно управление, что дворянство не
понимает интересов страны, что чиновнический аппарат из рук вон плох, пришли
в голову Муравьеву.
     "На самом  деле! Мне - генерал-губернатору - ни  разу не показали карту
Гаврилова!  Невельской  не  мог видеть  этой  карты,  судно  его из-за этого
разбилось. А  карты  лежат  у  начальника Аянской  фактории  и  в  правлении
Компании... Невельской  и  Баласогло правы,-  спустившись  с севера на Амур,
русские освоят этот край. Но Амур надо  занимать под  тем предлогом,  что он
нужен лишь как путь на Камчатку".
     - Ну, как тебе понравилась хозяйка? - спросил Муравьев у жены.
     - Очень милая дама,- ответила Екатерина Николаевна,  поднимая голову  и
откладывая книгу.
     -  Кажется,   с  большим  характером,-  заметил  губернатор.  Жена  его
улыбнулась.
     - Завойко соглашается быть камчатским губернатором! - сказал Муравьев.-
Он труженик и  хозяин. Разве можно его сравнить с какой-нибудь петербургской
расфранченной  дрянью?  Из  хохлов,  своим  горбом вытрудил  чины,  проводит
дороги... И  с чувством юмора... Врангель не дурак, знал, за кого племянницу
выдал.  Он  заметил  дельного человека. А вот я теперь отберу его к себе. Он
улыбнется Компании! А как  ты думаешь, почему баронесса Врангель вышла замуж
за хохла? - спросил он жену.
     - Любовь, мой друг!
     - Не только  любовь. Дядя адмирал ей  такую любовь бы  прописал! Он  не
только на баронессе, он на самой Компании женился. Он замечательный че