овый,  крепкий
человек, привычный к опасностям".
     Когда губернатор с женой и со свитой съехал на берег, здания Аяна уж не
казались такими большими, как представлялось с моря.
     Дом  у начальника прост, с мезонином,  с  садом из березок, оставленных
при  вырубке,   и  застекленной   оранжереей.  Свежие   кадушки  стояли  под
деревянными желобами около углов... Из окна столовой вид на бухту.
     - Какие прелестные малютки!
     - Ах! Милые дети! - пришли в восторг Элиз и губернаторша  при виде двух
голубоглазых  девочек с  голубыми бантами. Девочки, приседая,  поздоровались
по-французски.  Жена  Завойко  вышла  с грудным  ребенком на  руках. За  нею
появились два мальчика, тоже с бантами.
     -  Превосходная мебель!  -  заметил Струве.-  По  новому  аяно-майскому
тракту вы доставили ее сюда? - спросил он у хозяина.
     - Нет, это из Бостона! - ответил Завойко.
     50
     Госпожа  Завойко в  голубом  платье,  с голубыми  глазами, веки которых
красноваты, вся в крахмальных кружевах, румяная и белокурая.
     В  Юлии  Егоровне  губернаторша  сразу  почувствовала   сдержанную,  но
страстную и  сильную натуру. "В ней  что-то есть, какое-то вдохновение..." -
подумала она, чувствуя на себе приветливый, умный взгляд  хозяйки. Муравьева
уже  знала, что Юлия Егоровна,  урожденная  баронесса  Врангель,  прекрасная
хозяйка и  мать большой семьи и  что Завойко -  человек, с  трудом пробивший
себе дорогу в жизни, что на его иждивении две семьи: своя  - в Аяне и жены -
в Петербурге, где жили  ее мать, младший брат и две сестры.  Правда, старший
брат Юлии  - Вильгельм - помогал своей матери, но  и  Юлия с мужем постоянно
слали туда посылки и деньги.
     -  Какая прелесть  этот ваш  дом!  Вы не  тяготитесь своим  арктическим
уединением? - спросила губернаторша хозяйку.
     - Нет!-улыбаясь, ответила Юлия Егоровна и добавила: - Это наш долг!
     Она спросила губернаторшу, как та перенесла путешествие.
     Оттого что  закончился  морской  путь, Екатерина Николаевна чувствовала
себя  успокоенной, и  ей  всех хотелось  видеть счастливыми.  Но известие  о
гибели Невельского отравляло всю радость.
     -  Мы  так  ждали  тут  встречи с "Байкалом"!  -  заговорила  Екатерина
Николаевна.
     -  Ах, такой ужас! Такой ужас!  -  ответила  хозяйка.  Внесли  чемоданы
Муравьевых. На кухню отправился повар.
     Хозяева в эти дни в ожидании приезда гостей переселились на мезонин.
     После  обеда   гуляли  по  саду.  Слушая  рассказы  хозяйки,  Екатерина
Николаевна содрогалась. Она  видела, сколько  труда вложено в Аян...  И этот
печальный сибирский сад на  берегу, вроде  тех, что  и  она и Элиз видели  в
Тобольске...  Чувствовалось, что тут еще совсем недавно был  чахлый северный
лес.  И  береза,  вот  эта,  например,  под  окном,  сквозь  редкие  остатки
пожелтевшей  листвы которой видно прозрачное и холодное  синее небо Сибири и
горы в рыжей  хвое,-  эта береза изо всех сил  тянулась к  скудному  солнцу;
тонкая, худая, она  ссутулилась  смолоду. А лес вокруг вырубили, и она стоит
стыдливо,  не в силах скрыть своего  смешного  роста,  стоит,  как  раздетая
напоказ. Печален этот сад... И кое-где пеньки, кажется, совсем не-
     давно выкорчевали, на их месте, как вскопанные, пятна свежей земли... И
скамейка на пеньках и гамак на березах - от  всего веет печалью. Но  во всем
виден  суровый и строгий, упрямый  хозяин, который пытается взять свое  и от
этой жесткой и скудной природы.
     Завойко сводил  гостей на наблюдательный пункт в беседке, откуда видно,
как входят в гавань суда.
     -  Так вы не  боитесь  здесь?  - полушутливо спросил  губернатор у Юлии
Егоровны.
     -  Ах, нет! - ответила она  и,  улыбнувшись,  с гордостью посмотрела на
мужа.- Да и чего бояться!
     - Из вашего окна виден океан. Пираты и китобои...
     - Да, ваше превосходительство, мы уже видали и пиратов и тех китобоев и
научились обходиться с ними,- сказал Завойко, слегка сжимая кулак.
     Завойко, стоя у входа в беседку и показывая то на море, то на свой дом,
стал  рассказывать  о жизни в Аяне.  Юлия Егоровна иногда вставляла короткие
замечания.
     Василий  Степанович  говорил,  что океан  -  вот, рядом... А на  берегу
жилье,  сараи с товарами, вешала для рыбы, домики служащих, женщины, дети...
Чуть подальше, но тут же, его дом, который не зря строен из огромных бревен,
как крепость; крепкие ставни, по ночам вооруженные сторожа у дома, у конторы
и складов. Пушка заряжена всегда. Можно спать спокойно. А вот когда приходят
суда, надо быть начеку...
     Картина  суровой  жизни  раскрывалась в  рассказах  мужа  и  жены.  Они
приехали в Охотск сразу после свадьбы.
     - Да, так и живу,  всегда пистолеты заряжены и с собой. Но уж и китобои
у меня  пикнуть  не  смеют,-  говорил Завойко.- Мы  обламываем их  не только
посредством  кулаков и оружия... Нет,  ваше превосходительство.  Я давно уже
подобрал особый ключ. Это народ,  нуждающийся  во всем: в дровах, в воде,  в
свежем  мясе. В  Охотске, где  правительственный- порт и торчит  целая свора
бездельников,  ничего нельзя было  сделать, так  я предпочел  убрать  оттуда
факторию и уехать. А тут уж сам  себе стал полным хозяином и су