Так же
как п  везде.  Видно, отважные  были  люди,  если  не побоялись обратиться к
солдатам. Тут он вспомнил Волконского и Бестужева, которые начинали примерно
так же.
     Речь зашла об  авторе "Бесед";  он был офицером, там еще замешано много
офицеров.
     "В  том  числе  и  мой  Павел  Алексеевич",-  подумал   Невельской  про
Кузьмина...
     Миша оставлял Невельского ночевать, но тот сказал, что его ждут дома, у
брата, и что завтра он, верно, переедет в гостиницу.
     - А у тебя есть портной хороший? - выходя на улицу, спрашивал капитан.-
Ты знаешь, какой воротник я купил в Аяне для зимней шинели!..
     Миша вышел проводить Геннадия Ивановича до извозчика. Ночь была темная.
По всей  улице  горели  фонари,  освещая  мостовую, стриженые  деревья вдоль
тротуара и заборы.
     На  Васильевском  острове  почти  у  каждого дома - сад. Подъезды домов
затейливые, с укрытиями и крылечками. Вдали видны торговые ряды и бульвар из
подстриженных  деревьев. Налево два больших каменных дома  как  бы соединены
высокими воротами. Дальше деревянные дома со ставнями.
     Невельской подумал, что все это: заборы, сады, чистота и мороз - похоже
на  Иркутск,  как  раз на  ту  часть его,  где  живет  Екатерина Ивановна...
"Странно",- подумал он. Никогда Васильевский остров не казался таким милым и
привлекательным.
     На  углу, напротив торговых  рядов, крытых черепицей, которая видна при
свете фонарей, стояли извозчичьи санки, Ка-
     332
     питан взял лихача и простился с Мишей. Договорено было на завтра, кто и
что делает. О предстоящем комитете в этот вечер толком даже и не поговорили,
как о деле, к которому еще придется вернуться много раз.
     - Тетрадку не забудь,  спрячь хорошенько,-  спохватившись, крикнул Миша
уже из темноты.
     Вечер  капитан  провел  дома  с  теткой,  кузеном  и его женой.  Братец
Никанор, в  чине капитана второго ранга, тоже рассказал  такие  новости, что
волосы могли стать дыбом.
     Допоздна при свете свечей в кабинете Никанора капитан читал "Солдатскую
беседу".
     "Все  верно!  -  думал он.-  Правда  горькая..."  Он вспомнил, как Миша
выказывал сочувствие.  "Но что  ты  будешь  делать  со  своим дорогим  дядей
Дубельтом и с его сюртуком, если народ когда-нибудь разъярится и начнет бить
и вытряхивать всех жандармов... И нас с тобой заодно, тоже может случиться!"

Глава 39 НАКАНУНЕ

     Муравьев  всегда  останавливался  в гостинице  "Бокэн",  самой новой  и
роскошной  в  Петербурге, очень удобной  тем,  что  она  находилась в центре
города,  на Исаакиевской  площади:  Адмиралтейство,  Главный  морской  штаб,
Министерство  иностранных  дел  и  все правительственные  учреждения  рядом.
Николай Николаевич очень хвалил эту гостиницу. На этот раз  Невельской решил
поступить по его примеру  и  еще  вечером сказал  об этом брату,  в скромной
квартире  которого он  остался ночевать на диване в кабинете.  Утром капитан
послал  человека узнать, есть  ли номера, и  переехал, расставшись со своими
самым любезным образом. Ему надо было заниматься да,  кроме того, предстояло
принимать людей  -  знакомых, товарищей,  да  и  вообще не  следовало падать
духом,- быть может, еще придется формировать экспедицию.
     Из гостиницы,  взявши извозчика, он отправился на Фур-штатскую к Федору
Петровичу, но его не застал, Литке уехал в Географическое общество.
     Рысак подкатил капитана по набережной Мойки к трех-
     этажному дому  с  колоннами и мраморными бюстами  в  маленьких  круглых
нишах. Это особняк Пущина,  недавно отделанный заново. Рядом  мрачный -  для
каждого, кто помнит страшную историю  гибели поэта,- дом старухи Волконской,
в  котором  жил  Пушкин...  Тут  когда-то  в  юности  останавливалась  Мария
Николаевна. Географическое* общество снимало в перестроенном особняке Пущина
несколько скромных  комнат, заставленных шкафами со всевозможными редкостями
по отделам зоологии, этнографии и  геологии, с новейшими приборами по физике
и астрономии, с  глобусами, досками для развешивания карт, с древним оружием
на стенах.
     Помещение тесное,  но капитана,  когда  он вошел еще в первую  комнату,
уставленную  стульями, где, видно, происходило накануне  заседание,  охватил
благоговейный  трепет, какой  испытывает каждый  молодой  ученый, вступая  в
подобное учреждение.
     Он тут же вспомнил, что министр внутренних  дел, как сказал вчера Миша,
полюбил Географическое общество  и хочет предоставить  ему новое  и обширное
помещение в самом здании Министерства, на Фонтанке, у Чернышева моста.
     В одной из  комнат, в углу, за столом, склонив свою лысую голову, сидел
в одиночестве и что-то быстро писал Федор Петрович Литке.
     Заслышав шаги, он  насторожился и вскинул взор. Капитан увидел  острое,
знакомое лицо.
     - Христос  спаси! Вы  ли  это,  Геннадий Иванович? -  воскликнул Литке,
раскидывая руки.
     Высокий,  стройный  и  статный,  с широкими  плечами, с похудевшим,  но
свежим лицом,  по  обе  стороны  которого пущены  пышными  клоками  седеющие
бакенбарды,  с лысой,  острой  головой,  он  б