гда находил  глубокие  доказательства,  говорил,  что
Япония должна добровольно открыться. Он  часто  шутил,  всегда  приятно  и
вежливо, и увлекал своими рассказами о Европе, о театрах там, о  музыке  и
особенно о женщинах! Какой красивой представлял он будущую  жизнь  Японии!
Он говорил о поездках японцев по всем странам мира и уверял Кавадзи, что с
красавицей женой он мог бы ехать в Петербург, Париж и Лондон, все смотреть
там  и  изучать.  Какое  впечатление  произвела   бы   такая   благородная
супружеская пара!
     Эскадра ушла, послы вернулись в Эдо и доложили о своих переговорах, а
другие послы, во главе с Хаяси Дайгаку но ками, доложили о  переговорах  с
Перри. В столице, в правительстве и обществе сложилось  мнение,  что  хотя
американцы богаче и у них совершенней корабли, больше матросов  и  оружия,
но нет таких честных дипломатов и образованных, обходительных и  искренних
людей, как Путятин, Гончаров и Посьет.
     — Фьюить... Фьюить... У-у-а-а! — грянули на улице.
     Послышался ритмический свист. Кавадзи поднялся  на  ступеньки  храма,
закрыл за собою бумажную дверь в раме,  оставив  щель,  и  с  любопытством
ждал. Не зря рассказывал вчера Цкуси, как эбису дуют в  трубы,  свистят  и
поют.
     Сверху хорошо было видно, как под холмом по одной  из  улиц,  отбивая
дружный шаг, появилась черная колонна усатых эбису с ружьями на плечах и в
высоких шапках с перьями.
     — А-а-а, у-у-у... — распевали они.
     «Совсем  как  маленькие  дети!  Такие  же  звуки  издают!» —  подумал
Кавадзи. А в то же время, как всегда, он замечал: все  эти  эбису  бледны,
поэтому выглядят очень старыми и уставшими.
     Песня умолкла, некоторое время слышен был лишь  гулкий  топот  грубых
сапог. Потом грянул хор трубачей. Видно было, как они дули, напрягаясь,  у
них как будто красные мячики выкатывались над рыжими усами.
     В садах среди красных камелий, под ветвями с  апельсинами  замелькали
пестрые халаты женщин. Голые ребятишки с  бамбуковыми  палками  на  плечах
выскакивали на улицу и шагали по сторонам  отряда.  Они  подымали  ноги  и
хлопали ими по земле, совсем как эбису.
     Собаки со злобным лаем носились взад и вперед. Сзади отряда идут  два
матроса с бамбуковыми палками в руках и замахиваются ими на собак.
     — А вот идет Можайский, —  объяснил  Накамура, —  у  него  на  плечах
держится ящик с красками. У него рост шесть сяку*  и  пять  сун*.  Это  их
офицер и главный художник.
     _______________
     * Сяку — 30 см.
     * Сун — 3 см.

     Путятин убедительно доказывал, что Японии пора  открыться  и  сделать
все возможное, чтобы избежать конфликта с сильными морскими  державами,  а
тем временем стараться укрепить свое государство и  завести  международную
торговлю.
     Путятин сказал однажды в Нагасаки,  что  пришел  сюда,  чтобы  силами
России уравновесить силу Америки. Одно присутствие русских, по его словам,
напомнит американцам, что надо действовать сдержанно.
     Но не было ли  сговора  между  Россией  и  Америкой?  Слухи  об  этом
доходили от американцев. Об этом же, как  сообщается,  говорит  английский
адмирал Стирлинг в  Нагасаки.  Но  можно  ли  им  верить,  когда  все  эти
государства находятся в постоянной взаимной вражде?
     Через два месяца после  ухода  Путятина  из  Нагасаки  правительство,
изучив  доклады  Кавадзи  и  Тсутсуя,  издало  закон  об  отмене   запрета
строительства кораблей дальнего  плавания.  Это  начало  открытия  страны.
Открытие страны, как понимали  это  японцы,  а  не  эбису.  С  сохранением
достоинства и без обязательств перед иностранными государствами. И в  этом
немалая заслуга Старика и Саэмона но джо.
     Но уполномоченные  для  приема  американцев  действовали  совсем  без
достоинства.
     Кавадзи и Старик пристально  следили  за  их  переговорами  с  Перри.
Японскую делегацию возглавлял Хаяси Дайгаку но ками, ученый, глава Высшего
Управления  Наук.  Кавадзи  и  прежде   замечал,   что   ученые   мудрецы,
проповедники  наук,  человеколюбия,  независимости,  и  просветители   при
встречах  с  сильными  чиновниками   выказывают   слабость   характера   и
низкопоклонство. Так именно вел себя Хаяси летом на переговорах с  морским
генералом Перри.
     Договор с Америкой был заключен. Хаяси  в  восторге  от  американской
науки, и все  его  ученые  тоже.  На  прощальном  приеме  на  американском
пароходе один из  самых  знатных  и  высокопоставленных  молодых  людей  в
государстве, присутствовавший в числе гостей инкогнито,  насмотревшись  на
огромную пушку на поворотном круге и испробовав ликеры,  пришел  от  всего
американского в такой  восторг,  что  в  конце  пира  кинулся  к  Перри  и
восклицал: «Японцы очень любят американцев!»
     Успех американцев и слабость, выказанная японскими представителями на
переговорах, вызвали общее приглушенное возмущение в столице.  И  конечно,
глава правительства обратился за советом к князю Мито. Могущественный Мито
Нариаки когда-то  был  в  опале.  Со  смертью  Верхнего  Господина,  когда
воцарился молодой сиогун, не способный к управлению государством, главе  и
членам верховного совета при важных решениях  нужно  было  советоваться  с
кем-то из старейших  и  почтеннейших  родственников  сиогуна.  Князь  Мито
Нариаки — умнейший, признанный  всеми  тремя  семьями  царствующего  рода;
кроме того, он богат, у него свое огромное войско. Глава правительства Абэ
Исе но ками, вельможа, ученый, со спокойным, до  мя