твы пальм и побелевшей травы и  цветы  красной  камелии  среди  зеленых
стекловидных листьев.
     Здесь так тепло! Спалось сегодня крепко, все даже забыли про хибачи*.
Не то что в северной холодной столице. Близко Эдо, а климат совсем другой.
     _______________
     * Жаровня.

     Сад при храме так красив, что Кавадзи глубоко задумался. Он  вспомнил
свою жену и достал из-за пазухи свиток бумаги.
     «Мне показалось, что сам блистательный принц Гэндзи приходил  в  этот
сад со своей Югао», — написал он в письме к Сато.
     У ворот послышался шум.
     — Мне скорей надо встретиться с Саэмоном но джо, — доносился знакомый
голос Накамура Тамея.
     — Он еще занят, — отвечал один из самураев.
     Кавадзи появился в дверях, и Накамура Тамея, почти вбежав,  повалился
перед ним на колени.
     — Русский корабль очень большой! — рассказывал Накамура Тамея, сидя в
храме. — На нем другой капитан. Много пушек. Путятин очень  рад,  что  для
переговоров прибудут Саэмон но джо и Хизен но ками.
     — А где же переводчик Эйноскэ?
     Мориама Эйноскэ неслышно проскользнул в храм и  растянулся  плашмя  в
почтительном поклоне.
     — Гончаров не приехал. Он отправился в Петербург. С послом  Путятиным
прибыл капитан Посьет. Они просят, чтобы послы бакуфу первыми посетили  их
и пришли на корабль.
     В Нагасаки было обещано Путятину, что если не удастся  ему  в  скором
времени вернуться из-за войны, а договор с Америкой будет подписан, то все
права, которые получит Америка, будут впоследствии  предоставлены  России.
Путятин, правда, недоволен остался. Перед отъездом из  Нагасаки  он  вдруг
заявил, что члены делегации со  стороны  Японии  на  этих  переговорах  не
являются уполномоченными, так как не смеют ничего решать сами, а обо  всем
должны запрашивать Эдо. После этого заявления эскадра  Путятина  ушла.  Но
данные друг другу обещания, конечно, оставались в силе.
     Путятин и Посьет — опасные противники. Они будут настаивать на своем,
на исполнении обещания. А это опасно.
     Но за своей спиной, в своем стане,  опасностей  для  Кавадзи  гораздо
больше, чем в чужом. Смотреть приходилось не только вперед, но и назад.
     Кавадзи гордится тем, что он — чиновник до мозга костей: дельный, это
всеми признано, знающий положение в государстве,  его  финансы,  торговлю,
отношения между князьями, сыск и опасения правительства,  морское  дело  и
береговую охрану, полицейское и тюремное дело, княжеские  и  императорские
войска и правительственную деятельность. Он изучил все это  гораздо  лучше
тех, кто презирает чиновников и объявляет себя  творцами  будущей  страны.
Кавадзи  знал  не  только  эти  дела,  но  и  все  козни,  преступления  и
оплошности, с ними связанные, лучше тех, кто тайно восставал  против  этих
недостатков и несправедливостей. Уходящий год — год небывалой  путаницы  в
истории страны.
     Саэмон но джо отлично помнил, как все  началось  с  Путятиным,  когда
переговоры были возложены на него и Старика.
     Тсутсуй и Саэмон но джо прибыли в Нагасаки. Тамошние  бугё  такие  же
упрямцы, как здешние симодские. Здесь вчера  у  Цкуси  Суруга  но  ками  в
управлении пустым чаем напоили и спать пришлось в собственном футоне.  Еще
неизвестно, когда пришлют провизию и свежую рыбу.  Можно  простить.  Здесь
город еще только благоустраивается.
     Все эти бугё, выживающие из ума князья, должно быть, не  очень  хотят
признавать преимущества  чиновника,  рожденного  в  беднейшей  самурайской
семье и выслужившегося до  одной  из  высших  должностей.  Это  неуважение
аристократов всегда преследует Саэмона но джо как проклятие. Почему же ему
не  желать  изменения  старого  порядка  и  установления  новых  отношений
Японского государства со всеми странами мира? А он при этом честно  служит
старому порядку, стараясь лишь спасти его от крушения.
     В Нагасаки оба бугё ждали начала переговоров  с  иностранными  эбису,
вооружаясь. Войска были вызваны в Нагасаки из соседних княжеств и  введены
в город. Князья в должности бугё всюду выставили пушки и охрану. Кавадзи и
Старика уверяли перед их  отъездом  по  приглашению  Путятина  на  русский
корабль, что их увезут в Россию пленниками.  Князь  бугё  велел  нагрузить
одно из судов порохом и подвести к борту «Паллады» к тому  времени,  когда
на фрегате начнется прием японских уполномоченных. На случай, если Путятин
вздумает увезти японское посольство, судно приказано было взорвать  вместе
с людьми и с «Палладой», чтобы  заранее  отомстить  русским.  Но  Старик —
Тсутсуй Хизен но ками — сам князь, поддержал Кавадзи твердо и  решительно,
и план воинственных бугё, в страхе сидевших за стенами в своем  Управлении
Западных Приемов, был отвергнут.


     Путятин и его посольство при первой встрече на берегу вели себя очень
достойно. На корабле они произвели еще лучшее  впечатление.  Особенно  сам
Путятин. А также Гончаров, Пещуров и Посьет.  По  общему  мнению,  которое
сложилось потом у японцев во время деловых встреч, всем этим  людям  можно
верить, они искренни. Особенно вежлив и приятен  Гончаров.  Это  настоящий
честный дипломат: вс