В присутствии  чиновников  губернатор  вручил  Генри  Адамсу  перевод
удостоверения, данного императором принцу Тода,  назначенному  для  приема
письма.
     — Едет принц Тода!
     — Едет  принц! —  значительно  говорили  друг  другу  в   этот   день
американские офицеры.
     «Я посылаю вас в Урага, чтобы получить письмо президента  Соединенных
Штатов Америки ко мне, после чего вы должны прибыть в Эдо и вручить письмо
мне».
     — И вот печать сиогуна, — с благоговением  объяснял  губернатор. —  А
вот луна и число.
     Китайский  ученый-переводчик  и  священник   подтвердили,   что   все
правильно.
     Написано кратко и дельно и совсем не походило на обычные церемонии  и
увертки японских уполномоченных.
     За ликером губернатор  уверял,  что  Тода,  принц  Идзу,  лицо  очень
высокого ранга, равен лорду-адмиралу.
     Триста вооруженных моряков,  высадившись  на  берег,  ждали  прибытия
посла. Сто морских пехотинцев, сто матросов и сто морских кадетов.  Японцы
собрали множество солдат. В это утро Перри снова вспомнил судьбу  экипажей
«Моррисона» и «Лагоды», а также участь Василия Головнина. Он  помолился  и
сошел по трапу в вельбот.
     Японцы еще никогда не видели коммодора. Тысячи  людей  с  замирающими
сердцами ждали его появления.
     Когда вельбот под коммодорским  флагом  подходил  к  берегу,  офицеры
эскадры выстроились двумя  шеренгами  для  встречи  его.  На  берег  сошел
грузный белолицый человек с голубыми  глазами,  тот,  которого  американцы
называли Олд Бруин — Старый Медведь.
     В доме приемов принц  Тода  ждал  с  чиновниками.  Принц  не  дрогнул
взглядом, не извинился, не  встал  и  не  поклонился  при  виде  вошедшего
коммодора. На самом деле Тода не был особым посланцем императора. Он-то  и
был губернатором  Урага,  небольшого  городка,  имевшего  значение  только
благодаря своему положению у пролива, как у ворот в империю.
     Офицеры передали ящик с письмом, поставив  его  перед  уполномоченным
императора. Тода хранил молчание.
     Японские художники, сидя поодаль, быстро набрасывали  сцены  передачи
письма. Старый Адамс, всегда подвижный и  нетерпеливый,  не  удержался  и,
зайдя за спины живописцев, глянул на одну из картин. Вопреки виду, который
представлялся с того места, где сидел художник, коммодор был  изображен  в
самом центре. Он на стуле с подставкой под короткими ногами,  сложил  руки
на брюшке, обтянутом белыми панталонами. Художник нарисовал его с огромным
лицом, в котором было что-то от шекспировского Калибана. «Неужели  он  так
представляется японцам? С такой колоссальной головой? —  подумал  Адамс. —
Что-то, однако, верно  схвачено,  открывалось  что-то  новое  в  характере
Старого Бруина». До сих пор ничто подобное в голову Адамсу  не  приходило.
Но тут уж нельзя было оказывать, конечно, никакого давления на творчество.
     Переводчик сказал, почтительно кланяясь, что приема  не  будет  и  не
будет никакого угощения, так как американцы пришли без приглашения и туда,
куда закон не дозволяет входить иностранцам. Гремел оркестр. Гиганты негры
понесли на берег национальные знамена. Маршировала морская пехота. Офицеры
черными рядами в золоте сопровождали коммодора.
     Через два дня Перри объявил, что он уйдет с эскадрой и  явится  снова
сюда же за ответом весной. Еще не раз побывал в эти дни мнимый  губернатор
на  флагманском  корабле.  Коммодор  разговаривал  с  ним,   сказал,   что
отрицательный ответ японского правительства  на  письмо  президента  будет
считать оскорблением, что Америка в войне с Мексикой собрала сто  кораблей
и  в  случае  необходимости  они  придут  в  Японию  как  передовой  отряд
американского флота.
     Письмо президента к императору начиналось словами:
     «Дорогой и хороший друг... Конституция и закон США  запрещает  всякое
вмешательство в религиозную и политическую жизнь  других  стран,  и  я,  в
частности, поручил  коммодору  Перри  воздержаться  от  всего,  что  может
напрасно потревожить...»
     Как посол, Перри от себя написал официальное письмо императору:
     «При  современных  паровых  кораблях  Соединенные  Штаты   и   Япония
становятся все ближе друг к другу...
     Многие большие корабли, назначенные для нанесения  визита  в  Японию,
еще  не  прибыли  в   эти   моря,   хотя   они   ожидаются   ежечасно,   и
нижеподписавшийся, в знак своих дружественных намерений, прибыв на четырех
наименьших, в случае необходимости вернется в залив Эдо будущей весной  со
значительно более могущественными силами.
     Президент, выражающий дружеские  чувства  к  Японии,  однако,  весьма
удивлен и опечален был узнать,  что  в  случаях,  когда  люди  Соединенных
Штатов, по своему побуждению или спасаясь  от  угроз  и  опасностей  моря,
оказывались во владениях Вашего Величества, с ними обходились так,  словно
они были наихудшими врагами.
     Нижеподписавшийся имеет  в  виду  случай  с  американскими  кораблями
«Моррисон», «Лауренсия» и «Лагода»...»
     Тем  временем  между  американцами  и   японцами   возникали   личные
знакомства.
     Помощником  у  священника  Вельш  Вильямса  был  очень  энергичный  и
образованный