к из нее всегда вычерпывали  и  сваливали.
За многие сотни лет получилась такая высокая гора. На ней  разбит  сад  из
розовой вишни. Заметно было, что обо всем этом японец говорил с гордостью.
     — Наша «Диана» — черный корабль. У Перри тоже  были  черные  корабли.
Поэтому  жители  города  поняли,  что  пришли  американцы,  и  все   очень
испугались. У японцев корабли красятся в белую краску  и  вообще  делаются
очень красивыми, — объяснял Киселев.
     «Диана» бросила якорь  в  трех  кабельтовых  от  устья  реки.  Быстро
наступила южная ночь. На берегу зажглось множество огней.  Огни  двигались
по реке, по горе вверх и вниз и по всем берегам.
     Утром баркас отвалил от «Дианы». На руле сидел лейтенант Пещуров.  Он
правил в устье реки, протекавшей по городу и забитой  множеством  мачтовых
лодок. На баркасе адмирал,  капитан,  Гошкевич,  Сибирцев  и  два  десятка
матросов. В кильватере идут еще две шлюпки.
     Вход в реку перегородила плотная масса лодок. На палубах стоят  целые
отряды японских воинов в  голубых  халатах.  Черное  пламя  отражается  от
лакированных шляп самураев.
     На горе и по берегу моря видны солдаты с копьями. На  холмах  разбиты
группы шатров. Всюду лагеря и войска.  «Поразительно,  как  быстро  японцы
собрали такую армию», — думал Алексей Николаевич.
     Близился вход в  узкую  реку.  Берега  ее  облицованы  серым  камнем.
Крупные плиты уложены друг на друга, и прямо на них, как  на  фундаментах,
построены живописные башни под цветной глазурованной черепицей. Эти  башни
с многочисленными крышами одна над другой стоят у входа в  реку,  как  два
часовых в выгнутых шляпах. Их красные черепицы сияют на  утреннем  солнце.
Форты защищают вход в реку.
     У подножия расположилось на  лодках  японское  войско  со  множеством
флагов и значков на высоких древках.
     — Войска много! — с сожалением сказал Киселев. — Мы их, наверное,  не
победим. — Он стал объяснять Гошкевичу, что, судя по знаменам,  тут  кроме
императорских собраны войска разных князей.
     — Навались! — приказал Лесовский, и баркас помчался  прямо  на  строй
японских лодок.
     Японцы двинулись  навстречу.  Приближаясь,  они  ставили  свои  лодки
бортами  под  удар.  Пришлось  бы  разбить  борта   первой   же,   которая
подвернулась.
     — Суши весла... Табань! — раздалась команда, и баркас сразу встал.
     — У них тут много народу очень, — по-японски говорил Гошкевичу  новый
моряк.
     Гошкевич,  стоя  на  носу  баркаса,  спросил,  нет  ли   голландского
переводчика. Ему отвечали с лодок по-японски, что переводчика нет.
     — А на нэ, — крикнул Киселев, перегибаясь с кормы к ближайшей  лодке.
Он о чем-то разговорился с солдатами.
     Гошкевич написал иероглифами записку и передал ее  на  большую  лодку
рыцарю с двумя саблями.
     Японцы, увидев на листе прозрачной  бумаги  написанные  умелой  рукой
иероглифы, стеснились,  читая  их,  а  потом  с  уважением  посмотрели  на
высокого рыжего эбису*.
     _______________
     * Варвар.

     — Надо, господа, уметь и уступать, — сказал адмирал, возвратившись  с
офицерами на судно.
     «Все зря ходим, — думал  Алексей  Сибирцев. —  Сколько  опять  забот,
трудов напрасных. Понесло же нас сюда! Даже не видим  ничего.  А  сколько,
наверно, в этом городе интересного, там, за горой».
     На судно прибыли чиновники.
     — Почему вы собрали такое множество войска, когда мы пришли на  одном
корабле с небольшой командой? — спросил их адмирал.
     Чиновники и переводчики заполнили почти весь салон адмирала.
     — Этот порт закрыт  для  иностранцев.  И  встречи  с  нашими  послами
возможны только в Нагасаки. Ваше прибытие  очень  обеспокоило  наш  народ.
Поэтому, чтобы успокоить население, мы  собрали  войска.  И  мы  не  можем
позволить здесь сход на берег при всем уважении к вам.
     Путятин объяснил, что письмо для японского правительства  он  передал
губернатору города Хакодате.
     — Мы прибыли сюда, чтобы встретиться здесь с представителями  высшего
японского правительства и, проникнутые духом благоговения перед  святынями
Японии, благополучно закончить переговоры, начатые  нами  в  Нагасаки.  Мы
пришли с дружественными намерениями и не позволим себе никаких  враждебных
действий. Нам кажется, что вблизи Эдо продолжать переговоры будет трудней,
чем вблизи Осака...
     — Мы  очень  благодарны  вам  за  это, —  спокойно   отвечал   старый
чиновник, — но у нас принято считать, что если иностранное судно входит  в
запрещенные для него воды, то это враждебное действие.
     — Сейчас уже пора менять такие взгляды. У  вас  изданы  теперь  новые
законы. Мы известили правительство Японии, что идем сюда. Письмо  об  этом
принято. Мы пришли законно и  ждем  ответа  на  свое  письмо  и  не  будем
нарушать законы вашей страны.
     — Нам кажется, что вам надо как можно скорей уйти отсюда.  Это  будет
понято у нас как выражение дружбы и уважения к нашим обычаям. Здесь у  нас
нет знатоков западного языка и учреждения для приемов иност