е,
уверенный, что догадка его в основе верна.
     В походе адмирал попросил его изготовить модель  маленького  парового
судна с гребным винтом для подарка японцам.  Алексей  Николаевич  Сибирцев
при этом усердно ему помогал. Теперь  маленький  пароход  готов.  В  топку
наливается спирт. В котле закипает  вода,  работают  шатуны  и  кривошипы,
вращают вал, и бурная волна  валит  от  винта,  толкающего  пароходик.  На
парусном корабле всем нравилась эта игрушка.
     В детстве Александр так не увлекался машинами. Как-то вдруг нашел  на
него интерес к механике и  открытиям  ее  законов.  Его  разбередили  виды
необычайных просторов, величия новых земель. Можно ли здесь  сидеть  сложа
руки? Сколько тут воздуха,  сколько  воды!  Сюда  перелетать  надо,  а  не
переезжать в тарантасах и не ходить вокруг света из Кронштадта. Увлеченный
своими замыслами, он почти не обращал внимания  на  странности  и  капризы
адмирала, раздражавшие его товарищей.  Он  прощал  адмиралу  его  парусный
корабль, как прощал, что Путятин видит в нем лишь ловкого  рисовальщика  и
ретивого лейтенанта.
     Ночью изрядно качнуло. Стучали и звенели бутылки, двигались  ящики  с
пластинками для дагерротипа,  банки  с  растворами,  лампа  для  подогрева
ртути.  Александр  Федорович  вскочил  и,  засветив   ночник,   стал   все
закреплять.  Свалился  ящик  с  красками.  Расставив  вещи  «в   штормовом
порядке», допил бутылку кваса, кинул ее в корзину и завалился, закутавшись
в одеяло и шинель. Осень давала себя знать и здесь.
     На рассвете море было в барашках. Сквозь  серое  небо  видны  голубые
просветы.  Вода  в  такой   день   кажется   тяжелой,   словно   волнуется
расплавленный свинец.
     Алексей Сибирцев вдруг схватил Можайского за руку.
     — Смотрите!
     Александр Федорович неожиданно увидел горы среди облаков. «Япония!» —
подумал он. Почувствовалось что-то волнующее, чего ожидал так  долго,  что
обещает какие-то неведомые, таинственные ощущения.
     Алексей Сибирцев смотрел на синие пики  среди  облаков,  и  ему  тоже
казалось, что здесь его ждет что-то особенное. Алексей знал за собой грех,
что он подвержен припадкам экзальтации.
     По другому борту тоже видны лесистые скаты гор. «Диана» шла ко  входу
в пролив между двух  величайших  островов.  Слева  Матсмай,  на  нем  порт
Хакодате, куда идем.  Справа  Ниппон,  где  обе  столицы,  главный  остров
страны, ее основа — материк.
     Теперь уж что бы ни было, а придется, как надеялись молодые  офицеры,
ступить на запретный берег.
     У Можайского мелькнуло в голове, что не переимчивым ли японцам  везет
он чертежи винта?  Как  знать?  Адмирал  говорит,  что  они  народ  редких
способностей.
     Евфимий  Васильевич  на  юте.  Из-под  красного  околыша  торчат  его
нестриженые волосы. Щеки и крупный  нос  картофелиной  красны  от  свежего
ветра. Голова высоко поднята на  похудевшей  шее.  Узкое  и  хмурое  лицо,
словно адмирал озабочен и с утра устал.
     В трех кабельтовых от «Дианы» шел большой японский корабль с  высокой
кормой и выгнутым от ветра четырехугольным парусом, на  котором  нарисован
красный шар.
     Офицеры  столпились  на  юте,  а  матросы —  на  баке  и  у   бортов,
разглядывая японцев в халатах и шляпах. Японское судно быстро отходило.
     — Что это за красный шар на парусе?
     — Это  восходящее  солнце, —  объяснял  Гошкевич. —  Видимо,  военное
судно.


                                 Глава 5

                             ПРИЕМ В ХАКОДАТЕ

     Ночь и день и еще ночь шли проливом, на  берегах  которого  виднелись
огоньки. Несмотря на многолюдство Японии, селения в проливе были редки.
     На заре адмирал приказал лавировать к Столовой горе, чтобы  левее  ее
обрыва войти в бухту, на берегу которой  должен  находиться  город.  Карты
этих мест достаточно изучены. Края здесь знакомы по  съемкам  Головнина  и
других моряков.
     Чем ближе подходила «Диана» к плоской сопке, тем выше росла перед ней
каменная стена. Гора плыла навстречу, отделяясь от острова. Холодно. Вдали
на гребнях гор виден снег. Желтизна на склонах. Кое-где белеют березки.
     — Очень похоже на Гибралтар! — показывая на  Столовую  гору,  говорит
Константин Николаевич Посьет. — Почти точная копия!
     Обрыв так крут, что кажется, Япония выдвигает навстречу  иностранному
судну громадный щит. Дух крепости и силы выражен тут самой природой.
     Дует жесткий холодный ветер. Это какая-то необычная холодная  Япония,
напоминающая северные суровые края.
     Алексей Николаевич, как и все офицеры  «Дианы»,  здесь  же  проходил,
возвращаясь из Южной Америки. Но теперь все не так. Хотя  и  тогда  погода
стояла почти такая же и скучен был летний,  но  безымянный  пейзаж.  После
Южной Америки эти свирепые сопки не привлекали почти никакого внимания.
     Теперь весь пролив между островами прошли, и вот уж