| |
ще до прибытия морской пехоты. Для животных, чтобы не теряли в
весе, взят корм в отличной упаковке. Доставили компрадоры прямо в контору
купца из деревень.
Не только быки и бараны. Но даже индейки. Адмирал любит индейку в
праздничный день, когда, переодевшись в штатское платье, в белоснежной
крахмальной рубашке с большим стоячим воротничком и с пышным бантом, с
салфеткой накось через широкую осанистую грудь, он сядет за стол и возьмет
серебряные нож и вилку. Начинается священнодействие. Тогда он позволяет
своему сыну, лейтенанту Артуру Стирлингу, командиру колесного парохода
«Барракуда», явиться в свой салон не как к адмиралу, а как к отцу.
Продовольствие взято в изобилии, самое лучшее. В Европе даже не знают
всех тонкостей, изобретенных китайцами. Их птица и скот особенно хороши,
мясу придан какой-то особенный чудесный вкус и аромат. Конечно, если от
парней в жилой палубе индейки не наберутся запаха дезинфицирующих
лекарств, табака и гнилого пота. Так эскадра готова к длительному
плаванию. В тропиках в августе и сентябре англичане запаслись всем для
Рождества и зимних праздников. Конечно, от благородных коммерсантов были
присланы перед самым отходом подарки, в том числе довольно дорогие. Очень
тронуло Джеймса Стирлинга, что, как всегда, от китайских богачей подарки
были дороже и замечательней, чем от подданных королевы. Уполномоченный и
компаньон лондонской фирмы, богатый еврей, прислал вдобавок к купленным
еще сотню лучших рождественских индеек, корм, клетки, поилки. А
китаец-миллионер с поклоном поднес лично адмиралу запонки червонного
ажурного золота и такую же булавку, обе вещи с бриллиантами, и еще зеркала
и коллекцию фарфоровых чайников к сервизу.
Для офицеров парохода, которым командовал сын адмирала, и для его
матросов доставлены бочата с ромом и конверты с рождественской картинкой и
с надписью: «Веселого Рождества и счастливого Нового года!», «От
фирмы...».
«Прощайте, мухи и москиты! Прощай, черный дождь кусающихся
насекомых», — думал молодой офицер Тронсон, намеренный написать книгу о
первой английской экспедиции в Японию. О неуспехе и речи быть не могло
теперь, после Перри.
Седьмого сентября 1854 года, на рассвете, более чем за четыре недели
до того, как Путятин перед отплытием пил чай в холодной избе на мысу
Лазарева у Невельского, эскадра Стирлинга вышла из вод реки Янцзы, которые
продолжают свое мутноглинистое течение далеко в океане, даже когда не
видно берегов Китая.
В составе эскадры парусный корабль флота ее величества «Винчестер»,
вооруженный пятьюдесятью пушками, винтовой пароход «Энкоунтер» и колесные
пароходы «Стикс» и «Барракуда». На винтовом пароходе четырнадцать, а на
колесных по шесть усовершенствованных дальнобойных орудий.
Адмирал Джеймс Стирлинг держит свой флаг на парусном корабле
«Винчестер». Гордый своим прогрессивным консерватизмом, адмирал отлично
ведет современный паровой флот, следующий в кильватерной колонне за
парусным старомодным красавцем.
Лучшим из колесных пароходов, «Барракудой», командует родной сын,
Артур Стирлинг, молодой человек, увлеченный машинами и античной
мифологией, образованный моряк, коллекционер антиков и библиофил,
прощающий отцу его консервативные чудачества. Отец считает, что Артур
немного испорчен современным воспитанием. В случае безветрия и штиля он
возьмет пятидесятипушечный корабль Джеймса Стирлинга на буксир. Впрочем —
нет! Паруса уже заполаскивает.
— Пусть на буксир нас возьмет «Энкоунтер»! — приказывает адмирал с
великолепными бакенбардами, с высокомерным, но несколько нервным взглядом
из-под густых черных бровей.
Флаг-капитан обращается к флаг-лейтенанту, и офицер спускается с
мостика, чтобы передать распоряжение.
Мутные воды Янцзы — Сына океана — голубеют. Пятьдесят миль прошли от
берегов Китая. Солнце всходит. В море полная тишина. Кажется, что четыре
корабля идут по гладкому, как зеркало, небольшому озеру. Поразительная
чистота воздуха. Кое-где стоят рыбацкие лодки со сложенными соломенными
парусами, похожими на оранжевых гусениц, забравшихся на голубые мачты.
Другие лодки, как красные веера, воткнуты в океан там, где дует ветер.
На «Барракуде», которая, несмотря на свои колеса, была быстрей
винтового «Энкоунтера», главный инженер Боултон, перепачканный, как
кочегар, не вылезал из машинного отделения, готовя своих любимцев к
великим испытаниям. Машины надежно укрыты, и пробить защищающие их щиты
японцы не смогут ни в коем случае, а русские должны оказаться неимоверными
артистами, чтобы ухитриться и попасть в сердце «Барракуды». Сознавая
безопасность машин, чувствуешь всю прелесть и превосходство своего уютного
положения и хочется отдать этим машинам всю энергию, которая теперь, с
выходом в мор
|
|
