нем сменились. Хэйбэй опять  пришел
к огню греться.
     — Оросия?
     — Оросия! — ответил Сизов, разливая варево в  японские  чашечки. —  А
там Пу-тя-тин!
     Хэйбэя очень интересовало, что такое Путятин. Он спросил  по-японски,
показывая знаками:
     — Путятин сюда придет?
     — Обязательно придет!
     Баркас опять шел обратно, и Хэйбэй,  как  ему  велено  было,  побежал
вместе с рыбаками и матросами  вытаскивать  его.  Волна  вдруг  ударила  с
необычайной силой, целая гора поднялась у самой отмели  и  разбежалась,  а
баркас  закрыло  водой.  Японцы  тянули  веревку,  матросы  тащили  баркас
волоком, и вода ушла, оставив толпу вымокших людей. Идти на фрегат очередь
Сибирцева с десятью отдохнувшими матросами. Он кинулся на баркасе в волны.
Теперь это легче и проще, с «Дианы» тянут шлюпку канатом.
     — Не Америка! — объясняли рыбаки крестьянам,  приходившим  с  ближних
полей поглядеть на любопытное происшествие.
     Доложив  адмиралу  обо  всем,  что  происходит  на  берегу,  Сибирцев
вернулся благополучно, доставив на баркасе сорок человек. Идя к костру, он
заметил, что наверху между сосен теперь открыто стоят  несколько  десятков
человек в остроконечных шляпах с пиками в руках.
     — Все время подходят солдаты и  подъезжают  чиновники, —  сказал  ему
Колокольцов. — Вы следите, чтобы люди оружие держали при  себе  на  всякий
случай. Чем больше людей свозим  на  берег,  тем  больше  японских  солдат
подходит. Видимо, где-то у них поблизости что-то важное, что они охраняют.
Оставайтесь, Алексей Николаевич, а я пойду на баркасе. Передаю вам пост  и
людей.
     Матросы, сушившиеся у  костров,  объясняли  японцам,  что  баркас  по
веревке все время будет ходить туда и обратно,  пока  всех  не  перевезет.
Тогда уж последним придет сенсе — капитан и с ним Путятин.
     — Хай! — дружно отвечали сушившиеся рыбаки.
     — И за халаты спасибо, — говорил Шкаев, дополняя речь  жестами. —  Мы
ночью на баркасе согрелись.
     Хэйбэй показал на море, на солнце —  что  его  не  было,  и,  выкатив
глаза, задрожал, как от страха, как бы желая спросить: «Страшно было?»
     — Нет! — Шкаев отрицательно покачал головой. — Вот когда волна, —  он
показал руками, как волны накрывают катер, —  страшно.  А  так  ничего.  В
халате было хорошо. За халат, братец, тебе спасибо!
     ...Корабль пуст, как брошенный плавучий  склад.  На  палубу  вынесены
вещи и мешки с продовольствием. Если волна стихнет, то все это еще,  может
быть, удастся спасти, а если усилится, то все смоет, как  полагал  Евфимий
Васильевич. Фрегат все глубже погружался в воду. Адмирал  покидал  корабль
последним. Он сходил по трапу за Степаном Степановичем. Волнение невелико,
но волны подымались у берега. Путятин мысленно простился  с  кораблем.  Он
все еще чего-то ждал, чего-то  невероятного,  на  что  только  и  осталось
надеяться.
     Сизов подал руку, и адмирал ступил с трапа и сел. Матрос обвязал  его
веревкой за пояс. Для доставки адмирала на берег отобраны лучшие матросы —
вчерашние добровольцы, завозившие леер.
     — Очень хорошо, Евфимий Васильевич! — сказал Букреев.
     С берега потянули, и баркас пошел. Там  работали  быстро,  матросские
руки перебирали крепкий трос. Лесовский поднялся и заревел что-то в рупор.
Баркас понесло через тучу на волне. От капитанского рева,  кажется,  волны
перепугались и поднялись раньше, чем их ждали.
     Матросы выскочили и, держась на плаву, схватили шлюпку  за  борта.  И
вдруг накатил еще один громадный вал, корму баркаса вскинуло вверх, шлюпка
встала стоймя на нос.
     В воздухе над пеной мелькнули чьи-то сапоги на прямых длинных  ногах,
и Лесовский с ужасом увидел, что Путятина в шлюпке  нет.  Василий  кинулся
куда-то в глубь волны по веревке, как по леске за рыбой отцеплять  крючок,
зацепившийся за корягу. Матросы еще не успели сообразить,  что  произошло,
когда в воде Василий нашел Евфимия Васильевича. Сорвал с  него  фуражку  и
ухватил за волосы. Адмирал вынырнул, не видя, кто ему помог.
     Тяжело и уверенно, как старый сивуч, Евфимий Васильевич  перевернулся
на волне и сильными ударами рук пошел к берегу. Вода откатилась, и адмирал
встал на песок. Он вышел на отмель без фуражки. Вода текла с него ручьями.
     К окраине обрыва из-за сосен выехали конные чиновники.  Один  из  них
спрыгнул с  коня.  Сквозь  сосны  видно,  что  в  прибрежной  полосе  леса
собралось войско.
     — Это прибыл Эгава Тародзаэмон... ну... он рентмейстер всей провинции
Идзу, — объяснил по-голландски откуда-то взявшийся Хори Татноскэ.
     — Это вот Путятин! — сказал Василий своему знакомому Хэйбэю.
     — Пу-тя-тин!
     — Он самый! Это он...
     Прискакали самураи на маленьких взмыленных  лошадках.  Войска  бежали
очень быстро через перелесок. Явно было, что они тут повсюду.
     Путятин приказал немедленно становиться рядами с оружием.
     — Стройсь! — закричал капитан.
     Его команда прокатилась по отрядам мокрых людей, повторяемая молодыми
офицерами.
     Русские синей стеной встали двойным рядом через всю черную отмель, от
обрыва до белой пены прибоя. Из-за сосен сползли от