мала...
     — Не грабить же мы едем!  Я  его стрелять научу как следует.  И  буду
платить.
     Егор,  услыхав про  плату,  подумал,  что,  пожалуй,  стоит отпустить
Ваську. Деньги ведь! Сколько ни трудись, а деньги нужны. Как всякий мужик,
Егор ценил деньги и покупные вещи дороже своего труда.
     — А тебе кто,  Васька,  шкуру порвал? —  спросил Иван у  мальчонки. —
Посмотри в речку на морду...  Не на охоту ли ходили?  Что,  у дедушки лапа
тяжелая?
     Иван  вместо «рука» говорил «лапа».  Зубы у  него —  «клыки»,  кожа —
«шкура», ногти — «когти», рот — «пасть», лицо — «морда».
     — Как, жена? Может, пусть едет, поглядит? — молвил Егор.
     — Да уж не знаю, —  ответила Наталья, но и Егор, и Васятка, и Иван по
голосу ее услыхали, что она согласна.
     «С Иваном-то надежно, —  думала она. — Ваське давно хотелось побывать
в далекой тайге. Ему ведь уже двенадцать лет, большой».
     Егор не желал показать,  что случай с медведем напугал его. Но все же
в тайге —  он знал —  опасно. Хотя Иван зоркий, чуткий, тайгу знает, зимой
без варежек на охоту ходит, ночью находит дорогу в лесу, а это даже гольды
не все могут.
     — Не бойся,  Егор, —  сказал Савоська. —  Я  присмотрю,  и Васе будет
хорошо...
     Все знали, что Савоська добрый и любит детей.
     — Сохачью шкуру возьми, —  подымая палец, учил гольд мальчика. — Тебе
про Невельского расскажу. Покажу место, где он был.
     — Без сохачьей шкуры амурец не  живет, —  подтвердил Иван. —  Обутки,
постель, мешок, сумка, шапка — все сохатина да сохачий мех.
     — А ружье? — спросил Егор.
     — Ружья своего не бери.  У нас ружья будут...  Егор, а ты осенью хлеб
продавал интендантству,  еще не осталось ли? Давай хоть один куль или два.
Я  хочу с собой на Горюн взять русского хлеба.  Там уж слух пронесся,  что
Егоркина мука  слаще.  Надо для  пробы прихватить.  Верно говорят:  из-под
березы земля хорошая,  хлеб на ней родится более.  И под новый урожай могу
ссудить, — сказал Бердышов, — мука мне нужна.
     Пошли в избу. Долго толковали.
     Бердышов дал мужику двадцать рублей.
     Егор велел сыну собираться.
     — Пусть привыкает к тайге...
     Илья Бормотов услыхал обо всем от  мальчишек,  пришел домой и  сказал
отцу:
     — Тятя, нам денег надо?
     — Что зря говорить! — ответил Пахом.
     — Дядя Иван даст денег, нанимает людей лодки толкать на Горюн. Поди к
нему.
     — Пусть,  пусть уж  Илья сходит! —  заговорил Тереха. —  Иван,  поди,
деньги ладные даст.  Он  еще зимой сказывал.  Если земля не  уродит,  хоть
хлеба прикупим.
     — Нишкни! — прикрикнул Пахом, но сам пошел к Бердышову.
     Вернулся Пахом сильно обиженным.  Иван ни  словом не обмолвился,  что
ему нужны работники. Пахом изругал бабу и запретил поминать про Горюн.
     Однако в тот же день Бердышов сам явился к Бормотовым.
     — Жениться хочешь? — спросил он у Илюшки.
     — Хочу, — спокойно ответил тот.
     — Есть невеста?
     Илья покраснел.
     — Еще не сватался?
     — Нету невесты! — ответил Пахом запальчиво.
     Хотя Иван замечал,  что Дуня и Илья поглядывали друг на друга,  но не
беспокоился.
     — Ты чего вяжешься ко мне? — грубо спросил Илья.
     — Поедем в Тамбовку,  там девки — красота! Приглядишь и высватаешь...
Пахом,  я  еду  торговать на  Горюн.  Отпусти  Илью,  мне  надо  русских в
работники. —  Он не стал объяснять с подробностями, куда и зачем едет. Это
не Егор, он все равно может ничего не понять.
     Илья вдруг вскочил,  выбежал из избы, заскакал, в восторге перескочил
через низкие барабановские ворота.
     «Поеду!» — решил он.
     Пахом тем временем расспрашивал о плате.  Как раз лето, идут баркасы,
купить можно все, что хочешь.
     — Видишь, пора-то какая... Нам не подходит, — сказал он.
     Но он еще раньше с братом и с женой обсудил, куда истратить деньги.
     — А когда ехать?
     — Послезавтра на  рассвете.  У  меня все готово,  но работники еще не
собрались, и муки надо с собой взять.
     Раз Пахом спросил,  когда ехать, то ясно, что согласен. Но Иван знал:
надо дать ему покуражиться.
     А вдали опять защелкали выстрелы.
     Иван усмехнулся. У него были заведены теперь дела в разных селениях и
в городе. Соседи даже и предположить не могли, что он затеял.
     — А муки тебе не надо ли? — спросил Пахом, когда уж прощались.
     — Да как сказать... Я уж было заказал. Много у тебя?
     — Какая цена-то, я не знаю, нынче.


                                  * * *

     Васька  собирался  тщательно,  взял  новую  рубаху,  свернул  трубкой
сохачью шкуру,  наточил свой  охотничий нож.  Иван  дал  ружье,  короткое,
легкое,  жаль,  что не свое,  но Васька счастлив, что ему дано