мерял  силу  и  ловкость
охотников по схваткам со зверями.
     Дед заложил ход в берлогу толстым колом.  Егор запустил вглубь острую
жердь  и  кольнул  спящего  медведя.  Зверь  заревел.  Егор  подхватил его
шестиной, как бы желая приподнять.
     Медведь,  ухватив жердь,  потянул ее к  себе,  но Егор не дал.  Зверь
забушевал и вылез, вытолкнув грудью кол и разворотив глыбы снега.
     — Медведица!..
     Егор встал на обтоптанной площадке,  укрепился и приготовил рогатину.
Медведица повела мордой и  скурносилась,  словно людской запах  изъедал ей
ноздри.  Они  вздрагивали,  обнажая желтые клыки и  десну.  Дед выстрелил.
Медведица  взревела  и  поднялась  во  весь  рост.  Егор  увидел  когти  и
ноздреватую,  иссосанную добела ладонь. Он сильно ударил зверя рогатиной и
сразу повалил.
     Медведица заревела и забилась головой, словно чесала ухо о сугроб.
     — А там еще кто-то есть, — оказал дед, кивая на берлогу.
     Егор запустил шестину в лаз.
     — Во всех углах пошарь, берлога большая.
     Егор нащупал медвежат.  Судя по  тому,  с  какой силой вытолкнули они
жердь и  как  ее  искусали,  медвежата были подросшие.  Егор стал ворочать
шестом,  поддевая зверей,  словно мешая в печи головешки. Медвежата злобно
рычали,  подбегали к  отверстию,  но  на  свет не  лезли.  Мужики заложили
берлогу кольями и  завалили буреломом,  а сами пошли домой.  Убитого зверя
понесли на шесте.
     — Медведь! — радостно воскликнула Таня, встретив охотников с добычей.
Вспомнилось  ей  свое,  родное:  отец,  дядя  Спиридон  и  все  тамбовские
охотники, как, бывало, они из тайги медведя приносили.
     Вечером Егор, дед, Федюшка и ребята приехали на Додьгу. Вместе с ними
отправился Илья  Бормотов.  Коня с  санями оставили под  сопкой,  а  сами,
хватаясь за корни и  кусты,  поднялись по мерзлой земле обрыва к  берлоге.
Опять тревожили, пугали медвежат, но выгнать не могли.
     — Ну-ка, тятя, подержи меня, — попросил Егор отца.
     Он скинул полушубок,  присел,  правой ногой уперся в колоду,  а левую
запустил в  берлогу.  Егор почувствовал,  как  медвежонок потащил ногу,  и
подхватил его ступней под зад.  Мохнатый пегий звереныш выехал из  берлоги
верхом на Егоровой ноге.  Он в  страхе кинулся бежать,  но увяз в глубоком
снегу. Дед схватил его за уши и повалил.
     — Ишь ты, прыткий!
     У  медвежонка была  тонкая переносица,  от  этого  казалось,  что  он
собирался заплакать.  Остромордый,  черноглазый, он обиженно визжал и в то
же время кидался и норовил ухватить за ноги каждого, кто подходил к нему.
     — Шерсть-то дыбом!
     За другим медвежонком полез в берлогу Илья Бормотов.  Зверят связали.
При общем смехе Егор надел им на лапы рукавицы. Медвежата боялись рукавиц,
визжали, а маленький силился их скинуть.
     — Чтобы не  поморозили ладони, —  сказал Егор. —  Надо,  надо тебе! —
грозил он бойкому медвежонку. — Не балуй!..
     Дедушка  Кондрат  и  Егор  потянули  связанных  зверей  волоком,   на
веревках, вниз по горе.
     — Вот она,  медвежья-то забава! — толковал внукам Кондрат. — У нас на
старых местах тоже так. Камские-то звери славились в старое время.
     Федька  поспешил  вперед  и   схватил  коня  под  уздцы.   По  крутой
обледеневшей горе Егор пустил зверей скользом.  Они ревели благим матом. С
обрыва медвежата свалились в глубокий снег.
     — Не убьются! Поди, звери, а не люди! — оказал дед.
     Связанных медвежат уложили в сани.  Саврасый храпел, поводил ушами и,
едва Федька отпустил повод,  шибкой рысью помчался вниз по Додьге. Дедушка
держал вожжи. Федька, Егор и Петрован догнали сани и вскочили на ходу.
     Васька не успел, отстал и, обиженный, брел пешком.
     Вровень с  санями за  голой  чащей прутьев по  бугру катилось красное
солнце.  Вдруг тальники поредели,  солнце выбежало на релку, стало больше,
словно надулось.
     С  медвежьим ревом въехали в селение.  У Ивана гостили охотники.  Все
высыпали на улицу.
     — Надо клетку делать, — говорили гольды.
     — У меня цепь есть, — сказал Егор. — Когда-то давно был у нас в Расее
медвежонок. Мы цепь с собой привезли.
     — Эй,  Егорка,  продай медведей, —  просили гольды. Они гостили в эти
дни у Бердышова.
     Дети стали приставать к отцу, чтобы не убивать и не продавать зверей.
     — Пусть у нас живут, — оказал Егор.
     Пришел Улугу.
     — Егорка,  наша такой закон, —  подговаривался он. — Медведя поймал —
праздник делай.
     Улугу первый друг Егора среди гольдов с тех пор,  как мужик возвратил
ему невод,  а бабка лечила его жену. Гольду нравилось земледелие, и он сам
собирался завести огород.
     — Ты  шибко большой,  тяжелый,  как  на  охоту ходил? —  спрашивал он
Кузнецова. — Однако, проваливался? Егорка, а где Расея, там зверь есть?
     — Как же! В Расее много зверей. У нас медведицы на лесины залезают, —
громко, как с глухим, говорил дед, — дикий мед достают.
     — А зверя много, так пошто сюда ушли?
     — Вот от зверя-то и ушли, — пошутил Егор.