дремучие,
заболоченные леса,  как теперь на Амуре, но своим трудом и терпением народ
обжил их  для  нынешних поколений.  И  вот потомки тех русских,  пришедшие
первыми на  Дальний Восток,  обживают редкие релки на берегах многоводного
Амура.
     Чуть свет Александр Николаевич сидел у стола,  разбирал ящик с корой,
камнями и образцами растений. Он прозанимался весь день. В доме Кузнецовых
ему работалось хорошо.  Наталья хлопотала по  хозяйству и,  словно понимая
значение его труда,  все делала тихо.  Максимову это было приятно.  Он еще
глубже вникал в дело.
     «Хорошо,  что русские крестьяне обосновались по Амуру, —  подумал он,
закончив дело. — Где бы я занимался так в палатке или у гольдов!»
     — Ну, что нашел у нас? — спросил Егор, воротясь домой.
     Максимов показал кусок руды с прожелтью.
     — Что же это? — спросил Федя.
     — Золото, — ответил Максимов. — Вернее, порода, содержащая золото.
     — А я уж и забыл про него, — ответил Кузнецов.
     Он не желал выказать свое любопытство.
     Егор взял камень,  оглядел его со всех сторон и  осторожно положил на
стол.
     — Россыпи должны быть  на  Додьге повсюду, —  сказал ему  Максимов, —
поскольку в горах есть золотая руда.
     Вечером собрались соседи. Заговорили про золото.
     — Вот  скажи,   Александр  Николаевич,  велико  ли  у  нас  на  речке
богатство? — спросил Федюшка.
     — Я так рассуждаю,  если бы было велико,  Иван знал бы! —  воскликнул
Барабанов.
     — Надо самим поплескаться, — заметил Силин.
     — Был  случай,  что  Невельской по  старой  гиляцкой  пуговице открыл
громадные  запасы  каменного  угля   на   Сахалине, —   стал  рассказывать
Максимов. —  Уголь оказался годен для  пароходов,  и  сейчас там  построен
Александровский пост, заведены большие казенные работы. А началось с того,
что  заметил он  у  одного из  гиляков,  приехавших к  нему за  покупками,
необыкновенную  черную  пуговицу.  Невельской  ее  хорошенько  рассмотрел,
видит —  уголь.  Спросил, откуда тот брал камень. С этим гиляком он послал
своего офицера на Сахалин — и залежи были открыты. Так же и у вас. Мальчик
нашел золотые крупицы.  В горах есть кварцевая руда. У меня взяты образцы.
Вполне возможна богатая россыпь.
     — От этого золота только грех.
     — Напраслина,  дедушка.  Золото имеет великое значение.  Пусть ребята
открывают и моют.  Настанет время,  когда весь народ станет благодарить их
за открытие золота в новом крае, имена их станут потом разыскивать...
     — Богатым все золото пойдет!
     — Придут дни,  что и богатых не будет.  Богатство должно принадлежать
народу.  Около золота встанут честные люди, и народ будет знать, сколько и
каких богатств в стране.
     — Царствие-то небесное!
     — Нет, не небесное. А на земле можно устроить хорошую жизнь.
     — А вот,  Александр Николаевич,  копал я  гольду огород и  нашел... —
Егор отдал Максимову медный крест, выкопанный на Улугушкином огороде.
     — Старинный русский крест, —  рассмотрев его,  сказал Максимов. — Вот
вам  признак,  что  тут  земля  была  обжита.  А  когда русские ушли,  все
заглохло. Теперь все приходится начинать сначала. Тут кругом жили русские.
Обычно принято думать,  что русская жизнь в крае была сосредоточена вблизи
устья Зеи,  там, где теперь Благовещенск, и выше, ближе к Забайкалью. Там,
конечно,  были главные городки, но и здесь, в низовьях, повсюду — на реке,
и  на озерах,  и  на Горюне,  и  на Амгуни —  есть остатки селений,  валы,
заросшие лесом.  Всюду,  корчуя лес,  переселенцы находят почву, рыхленную
когда-то прежде. А туземцы в один голос говорят, что это жили лочи.
     «Охотское море —  старейшее русское море, —  подумал Максимов. —  Еще
Петербурга не было,  а уж Охотское море принадлежало России.  Когда-нибудь
ученые еще  займутся этим,  все узнают.  Ерофей Хабаров умный был мужик и,
видно,  развил тут большие дела, а в России мало кто знает о его подвигах.
Личностью   какого-нибудь   прохвоста   Нессельроде  официальные  историки
интересуются,  изучают  жизнь  разных  сиятельных бездельников,  а  подвиг
русских на Амуре не изучен.  А встарь народ шел в надежде на новую жизнь и
сюда,  и на Охотское побережье,  и на нашу Аляску, уходил от притеснений и
горя.  Величина России — величина ее горя. Но будет время, что величина ее
станет мерой счастья и радости».
     — Завтра опять лес подсачивать* пойдем, — говорил Егор.
     _______________
          * П о д с а ч и в а т ь — подрубать,  чтобы  стекал  сок и сохло
     дерево.

     — И я с тобой, —  сказал Максимов. — Хочу посмотреть, какое то место,
где ты росчисть делать хочешь.
     Максимов говорил крестьянам о значении исследований,  о необходимости
разведки месторождений золота,  железа,  меди.  Он уверял, что всего этого
здесь не меньше, чем на Урале, но нет людей, которые бы открывали.
     Васька слушал внимательно и  все запоминал.  Он теперь мечтал