ильно  пахнет.
Ан-на-на! Что это горит?
     Врач зажег спиртовку.  Все  замерли,  увидев таинственное голубоватое
пламя, ударившее струйками из железной коробочки.
     — Эх,  доктор,  хорошо резал! —  отходя к двери, воскликнул Савоська,
показывая всем свое черное костлявое плечо с тройным надрезом.
     — Вымой, а то пропадешь! Ведь это зараза... — сказал Барабанов.
     — А ну, засучи рукав, — грубо оборвал Федора солдат в белом халате.
     И не успел Федор опомниться, как ротный фельдшер сделал ему прививку.
     — Как карася тебя резал, — заметил Савоська.
     — Верно, что-то шибко здорово он меня полоснул.
     Гольды  верили русскому доктору,  просили его  приезжать в  окрестные
стойбища, делать прививки женщинам и детям.
     Улугу присел подле Егора и спросил:
     — А откуда экспедиция ходит?
     — Из города.
     Улугу помолчал.
     — А исправник из города?
     — Тоже из города.
     Егор  догадался,   что  гольд  замечает  разницу  между  русскими  из
экспедиции и городским начальством, хоть по виду люди одни и те же.
     — Долго  тебе  толковать, —  сказал  Егор. —  Поезжай с  ними  и  все
поймешь.
     «Теперь Улугу поведет экспедицию,  покажет,  что есть в тайге,  и сам
поучится.  И ему польза и от него, —  думал Егор. — А раньше всего боялся,
от всех прятался».


                                  * * *

     «Я  буду  ходить  с  экспедицией! —  думал  Улугу. —  Как  это  вдруг
получилось,  что я  стал проводником?  Даже не  верится!»  До сих пор он и
мечтать не  смел  об  этом.  Для  этого надо было знать русский язык.  Еще
несколько лет тому назад Улугу не знал ни слова по-русски, боялся русских,
верил шаманам и торгашам,  что все беды от русских. А вот как-то незаметно
для  себя Улугу заговорил.  «Сам не  знаю,  когда я  заговорил!»  Сегодня,
казалось,  он почувствовал,  что у  него крылья,  которых до сих пор он не
замечал.
     — А есть шаманы в Мылках? — спросил доктор Иван Иванович Дубков.
     — Как же! Есть...
     Улугу назвал шаманов.
     — Они будут подбивать народ не делать прививки, а ты помоги нам.
     — Конесно!
     Доктор стал расспрашивать, чем болеет народ по стойбищам.
     — Людям плохо жить.  Чужие сюда приходят,  хворь и заразу везут, вещи
украдут и  обманывают,  в  это  время много людей умом тряхнулось, —  стал
рассказывать Савоська.
     — Гольды? — спросил Максимов.
     — Все равно,  гольды,  русские,  китаец ли попадет, ево тоже башка не
железный.
     На ночь многие гольды остались ночевать в  избе и  в сенях,  не желая
покидать экспедицию.
     Со  времен  Невельского  ни  один  человек,  приходивший  на  Амур  с
экспедицией,  никого не  обидел,  не  обманул.  Это  были люди особые,  не
похожие на купцов,  солдат и  арестантов.  Даже солдаты в экспедициях были
другие, чем те, которые сопровождали чиновников.
     Со  времен  Невельского все  жители края  знали,  что  от  экспедиции
польза.  Боялись наезда попов и чиновников,  купцов ждали с любопытством и
надеждой,  а провожали часто с досадой,  а экспедициям радовались. Их дело
чистое, честное, занятное, не похожее на общую злобную жизнь.


                                  * * *

     Максимов назначил Улугу плату.
     «Что  платят —  это,  конечно,  очень  хорошо.  Думать не  надо,  как
прокормиться.  Русские,  если  в  экспедицию идут,  всегда берут  с  собой
хорошие продукты:  хлеб,  масло и в банках мясо.  Все дают проводнику, что
сами едят». Все это было заманчиво, но главное не в этом.
     Как  не  раз слыхал Улугу от  людей,  бывавших в  тайге проводниками,
русские любят,  чтобы им рассказывали все: как называется река, откуда она
течет, где какие люди жили прежде, какое где дерево, трава, птичка, зверь,
как на кого охотиться.
     Улугу  давно  собирался рассказать какой-нибудь  экспедиции все,  что
знал.  Все это запишут,  и  будет потом в  книге об этом.  У него было что
рассказать.
     Однажды на охоте,  в  верховьях ключа Одо,  Улугу с товарищами разжег
костер. И удивительное дело, в воздухе запахло как-то странно.
     — Что такое?
     — Русским пахнет, — говорил Покпа.
     Действительно,  пахло в воздухе так,  как,  бывало, от новой материи,
которую покупали на  баркасах.  Запах  этот  был  известен всем  гольдам и
считался русским запахом.
     И  на  этот раз  пахло русскими.  Стояла зима.  Мороз был  трескучий.
Охотники натянули парус на жердях и уснули между огнем и полотнищем. Ночью
Улугу очнулся.  Он замерз и хотел подбросить сучьев в костер. Но костра не
было. К удивлению и страху Улугу, костер провалился в землю.
     «Что такое?» — подумал гольд.
     Пламени не было,  а из дыры,  похожей на неглубокий колодец,  курился
слабый дымок и сильно пахло русским.
     Улугу наклонился,  чтобы посмотреть,  что это за чудо,  почему костер
провалился.  В  лицо его пахнуло сильным жаром.  Улугу вскочил и  разбудил
Покпу. Старик отодрал край дернины. Под ней все тлело и дышало