на
медведя ходит,  но все же это поп,  и  он станет все тянуть,  да еще будет
когтем от начальства».
     — Может, тут и молитва хлеще пойдет, с нового-то места скорей господа
достигнет, —  продолжал поп. — От новой земли молитва угодней. — Мысль эта
ему  понравилась. —  Земля сия не  запятнана грехами.  Мне нет расчета вас
разорять. Не оберу. Но и без поборов вас по тайге пустить — бога забудете.
     — Уговор вот  какой, —  весело сказал Егор. —  Худо  молиться будешь,
земля не уродит, тогда уж мы тебя палками выгоним из деревни.
     Поп ударил с мужиками по рукам.
     Барсуков хотел было сказать,  что урожай не от попа зависит,  что все
это глупости, но спохватился.
     Довольные необыкновенной сделкой, мужики толпились на берегу.
     — А  це  бы наса так? —  спросил гольдский купец Писотька. —  Соболей
поймал — долю попу, а его пусть хорошо саманит.


                                  * * *

     — Что, Алеша, невеселый? — встретив Айдамбо, спросили бабы.
     — Иван обещал девку отдать, —  отвечал молодой гольд, —  а  не  знаю,
отдаст ли.
     — Он всем так отвечает, — молвила Наталья.
     — Уж мы заступались за тебя, — ласково добавила Таня.
     Айдамбо нравился бабам.
     — Вот уж красавец!  Черненький! Сама бы влюбилась, — смеясь, говорила
Наталья.
     — Страдает!
     Бабы обступили Ивана на берегу.
     — Почему  Алешке  жениться  не   дозволяешь? —   спросила  Наталья. —
Дайте-ка мне хворостину, сама не нагнусь, — попросила она.
     — Бабы, мне сегодня не до смеху... У меня сегодня печаль.
     — Вот за  это  тебе еще,  что не  до  смеху!  За  печаль!  Знаем твои
печали!..
     — С горя да с печали сравнялась шея с плечами!
     — Бабоньки, хватайте палки! — воскликнула Татьяна.
     — Бейте его!..
     Видя,  что бабы не шутят, Иван хотел бежать, но в него вцепились и не
пускали.
     — Егор девку отбил, а ты срамишься, за старика ее хочешь выдать.
     Мужики смеялись, глядя, в какой оборот попал Иван.
     — Так тебе и надо!
     — Эй, бабы! — закричал Силин. — Шут с ним! Он же злопамятный.
     — Убьем тебя! — кричала Бердышову Арина.
     — Паря, беда! Пьяные бабы страшней мужиков! — сказал Бердышов. — А ты
почему думаешь, что я злопамятный? — спросил он Тимоху.
     Илья с Дуняшей рассаживались в разные лодки. Они прощались на берегу,
когда появился Иван с веслами.
     Илья посмотрел на Бердышова с видом превосходства и ухмыльнулся.
     — Что скалишься? Смотри старайся, а то отобью...
     — Эй,  Иван, —  толкнул его в бок Егор, —  хватит с девками баловать!
Поедем.
     Егор оттолкнулся от косы.
     — Пошел! — крикнул Силин.
     — Ну-ка, давай! — воскликнул Бердышов.
     Гулко забили весла по воде.  Лодки пронеслись через озеро,  и,  когда
гребцы подняли весла,  длинная вереница лодок,  бесшумно скользя,  вошла в
протоку.
     Толпа богомольцев,  дома и палатки —  все скрылось,  и только зеленые
маковки церкви и звонницы виднелись над чащей.
     Навстречу  лодкам  открывались громадные,  по-осеннему  бледные  воды
Амура.
     — Весной вода в речке красная, —  говорил Кузнецов, цепко держа весла
жилистыми руками, —  а осенью густая, грести тяжело, пароходу и лодке идти
трудно.
     — Я  в  Амуре горную воду сразу узнаю, —  отозвался с  соседней лодки
Иван. — Горная вода — черная, а сейчас идет коренная.
     Поодаль от берега стояли пароход и баржа.  Лоцман готовился к отвалу.
Тамбовцы сговорились с  ним плыть вниз на  барже и  полезли из лодок на ее
борта.
     Буксирный пароход пыхтел,  разворачивался.  Матрос на корме готовился
кинуть конец.
     Илья  увидел,  как  Дуня полезла на  баржу и  как  ее  там  обступили
солдаты. Он забеспокоился.
     — Кидайся в воду, — посоветовала Таня.
     Пароход взял баржу на буксир, и тяжелое судно тронулось.
     — Завтра будут дома, — сказал Иван.
     — А у тебя рука тяжелая, — заметил ему Тимоха Силин.
     — Откуда знаешь?
     — Ты пьяный меня вчера ударил.
     Дуня долго махала с борта белым платком.  Илья приехал домой,  сел на
ту скамейку,  на которой Дуня обещала ему за Дельдику глаза выцарапать,  и
сердце его защемило. Он долго смотрел вслед уходящей барже.
     Ночью ударил мороз.  Красные и  желтые пятна на сопках тускнели,  лес
редел,  выступали синие  зубчатые гребни сопок,  похожие на  комья руды  с
прожелтью,  со ржавчиной. Только на Додьге, в теплом ущелье, ярко краснели
клены,  а  нежно-желтые осины,  казалось,  подвин