егда
ветер, хлеб-то сподручно молоть.
     — Только поставь мельницу, со всех сел приедут.
     Постройка мельницы была делом нужным и  для  Ивана.  Молоть зерно тут
же, получить муку для продажи — чего еще желать! Он даже досадовал, что не
начал этого сам.  Жернова лежали с прошлого года,  никто за них не брался.
Стоило Ивану уехать,  как Кузнецов уж затеял общественное дело. Иван винил
себя,  что думает только про привычное:  про охоту, скупку мехов, торговлю
водкой, про золото.
     — Пусть  пароходы на  мельницу правят, —  сказал  Егор. —  Ее  далеко
видать будет.
     — Верно! А то все на твои «штаны».
     — У нас стало как в старых деревнях, — говорил Силин. — Мне и в тайгу
идти неохота, так и жмешься к релке, как к родимой сторонушке. Глядишь — и
все не наглядишься.
     — Как будто тут раньше не Расея была! —  сказал Иван недовольно. —  Я
вот  еще соберусь с  духом да  махну...  Сам поеду посмотрю,  в  саму Русь
поеду.
     — А тайга-то без тебя заплачет.
     — Паря,  я и тайгу не брошу!..  А ты, Тимошка, какой просмешник стал.
Гляди, язык не потеряй...
     — Промнись Сибирским-то трактом!
     — Мне еще американец советует вокруг света пароходом ехать.
     — Ты привези сюда этого американца, —  сказал Егор. —  А  то  спирт и
ружья ихние продаешь, а самих бы посмотреть.
     — Я  и  сам  думал,  что  надо  бы  к  себе пригласить. —  Иван хитро
засмеялся. — Но боюсь че-то! Их привадишь, потом не отвяжешься.
     — И откуда ты,  Иван,  все знаешь? —  схватил его за шею Силин и стал
трясти.
     — Смотри не сглазь! — тряхнул головой Иван.
     — С американцами у  тебя дружба,  с начальством ты водку с прозвездью
выпиваешь.  Я думал раньше,  что ты одних гольдов можешь понимать.  А ты и
американцев!..  Мне  давно  охота  послушать,  как  ты  с  американцами на
американском языке разговариваешь.
     — Американского языка нету.  Есть американские консервы,  револьверы,
ружья... Торговля американская есть, а языка нет. Вот мы с гольдами живем,
а  американцы на нашем бы месте давно их перестреляли.  У них оружие любят
делать.  У  них большое убийство дикарей идет в  теплых странах.  Я  когда
ружье купил,  мне тоже захотелось попробовать. Думаю, жаль из такого ружья
не стрелять. Не хочешь, да попадешь в кого-нибудь.
     Мужики вытянули шеи,  как по команде,  и невольно переглянулись.  Все
слыхали про убийство Дыгена,  и никто этому делу не сочувствовал.  Заметно
было, что в последнее время Иван не скрывает своего преступления.
     — С американцев пример брать будешь,  они тебя до добра не доведут, —
сказал Егор. — У нас все по-другому.
     Он не раз слыхал о  разбоях американцев на побережье,  куда подходили
иностранные суда,  хищнически бьющие  китов  и  морского зверя  в  русских
водах.
     — У них товары все по части убийства —  ружья,  револьверы, — заметил
дед, которому тоже уходить не хотелось.
     — А  ты,  Иван,  этот раз  какой-то  невеселый приехал.  Что так?  Не
приворожил ли кто? —  спросил Силин. — Н-но-о, зараза! — дернул он повод и
стал сгонять слепней.
     Иван сделал вид,  что не слышит. Он пустился в веселые рассказы, стал
шутить, чтобы все видели, что он такой же, как всегда.
     — Мало ли,  что я с гольдами жил. Мой отец мужик, а с губернатором, с
Миколай Миколаевичем,  был  хороший друг.  Тоже  пахарь отец-то,  только в
ичигах ходит,  а  не  в  лаптях.  Лапти у  нас не носят.  У  кого увидят —
смеются, —  кивнул Иван на ноги мужиков. —  Ладно, теперь и вы как казаки,
вот только Тимоха липку никак не позабудет.
     — Пускай смеются. Мы подождем, кто над кем потом засмеется! Ну, бреши
дальше.
     — Ну вот, слушай... Отец губернатору услугу сделал по амурскому делу,
помогал снарядить сплав,  баржи строил. За это его перечислили в казаки. Я
сам ходил со  сплавом,  видал господ офицеров,  барынь,  жену губернатора.
Геннадий Иваныча знаю.  Купцов всех старых,  которые ходили на баркасах. С
них амурские тузы и  произросли.  Про новых купцов я  уж  не  говорю:  что
вспоминать про это барахло!.. Все знаю и понимаю деликатность.
     — Деликатность понимаешь, а говоришь «Миколай»!
     — Кому  надо,  не  скажу  «Миколай»,  а  скажу  «Николай», —  ответил
Бердышов серьезно. —  Брат у меня атаман в станице. Сестра двоюродная была
красавица,  вышла замуж за офицера. Он только чуть от нее с ума не сошел —
так убивался. Увез ее в Расею. Он еще, паря, не князь ли.
     — Ну,   понес!.. —  махнул  рукой  Силин. —  Первых  здешних  жителей
послушаешь — одно вранье!
     — Если я  родню выставлю,  так  все попятятся! —  Иван пошел к  своей
избе.
     — Губернатор,  а в зимовьюшке живет.  Избы новой не поставит, — кинул
вслед ему Тимоха и пошел за ним, ведя коня.


                                  * * *

     На  скошенном  поле,   в  стерне,  звенит  кузнечик.  А  вокруг  выше
чело