собой деятельность Александра Ярославича. С гораздо меньшими 
историческими данными Александр добился больших и несравненно более прочных 
политических результатов. Шумная и блестящая эпопея Даниила Галицкого прошла 
впустую. Глубокая и настойчивая политическая работа Александра Невского привела 
к великим следствиям. Даниил имел в своем распоряжении исключительно 
благоприятные историко-географические силы: несравненный плацдарм в сердце 
средней Европы; используй Даниил с тыла поддержку монгольской силы, он достиг 
бы результатов совершенно непредвиденных и необыкновенных. Он мог бы прочно 
утвердить Русь и Православие в восточной и средней Европе. Александр наоборот 
имел данные историко-географические из рук вон плохие. Северо-западный угол 
европейской России не открывал перед ним широких международных перспектив. Но 
если Александр мало мог приобрести, он мог очень много - если не все - потерять.
 Он мог потерять не только "окна в Европу" - Новгород и Псков: речь шла о самом 
существовании Руси, ее культуры и самобытности, о срединном очаге этой культуры.
 Предстояло поддержать живую энергию русской культуры - Православие - и 
обеспечить сохранность основного уже в то время источника этой энергии - родины 
русской народности. Если бы латинский Запад разгромил Новгород, Псков, Тверь - 
могло бы оказаться, что остаток северо-восточной Руси был бы уже слишком слаб 
для самостоятельной жизни, мог бы вовсе раствориться в татарской стихии, а не 
ее претворить в себя (как это произошло затем в действительности). Историческая 
задача, стоявшая перед Александром была двояка: защитить границы Руси от 
нападений латинского Запада и укрепить национальное самосознание внутри границ. 
Для решения той и другой задачи нужно было отчетливо сознавать и глубоко 
чувствовать - инстинктом, нутром, так сказать - исторический смысл своеобразия 
русской культуры - Православие. Спасение Православной веры и было основным 
камнем политической системы Александра. Православие для него не на словах, а на 
деле было - "столп и утверждение истины". Раз основа была неколебимая и прочная 
- Александр уже не боялся искать любых исторических союзников, чтобы эту основу 
утвердить. Глубоким и гениальным наследственным историческим чутьем Александр 
понял, что в его историческую эпоху основная опасность для Православия и 
своеобразия русской культуры грозит с Запада, а не с Востока, от латинства, а 
не от монгольства. Монгольство несло рабство телу, но не душе. Латинство 
грозило исказить самое душу. Латинство было воинствующей религиозною системою, 
стремившеюся подчинить себе и по своему образцу переделать Православную веру 
русского народа. Монгольство не было вовсе религиозною системою, а лишь 
культурно-политическою. Оно несло с собою законы гражданско-политические 
(Чингисова яса), а не религиозно-церковные. Мы привыкли ставить знак равенства 
между понятиями татарин и мусульманин, но первоначальная монгольская волна 
отнюдь не была мусульманскою. Лишь через сорок лет после битвы на Калке хан 
Золотой Орды Берке принял мусульманство (ок. 1260). Но сам Берке был лишь 
местною властью, областною, а не имперскою. Он подчинялся Великим Ханам 
Монгольским (своим двоюродным братьям): Менке, а после смерти этого последнего 
- знаменитому Кубилаю, мудрость и терпимость которого так прославляет Марко 
Поло. Основным принципом Великой Монгольской Державы была именно широкая 
веротерпимость, или даже более - покровительство всем религиям. Первые 
монгольские армии, которые создали своими походами мировую монгольскую империю, 
состояли преимущественно из буддистов и христиан (несториан). Как раз во 
времена князей Даниила и Александра монгольские армии нанесли страшный удар 
мусульманству (взятие Багдада, 1258 г.) Именно отсюда проистекало то 
принципиально сочувственное отношение ко всякой религиозно-церковной 
организации, которое составляет такую характерную черту монгольской политики и 
которое удержалось потом в значительной степени даже в мусульманской Золотой 
Орде. В частности, и Православная церковь в России сохранила полную свободу 
своей деятельности и получала полную поддержку от ханской власти, что и было 
утверждено особыми ярлыками (жалованными грамотами) ханов. С этой стороны 
Александру Невскому не только не нужно было опасаться монголов, но он мог 
рассчитывать даже на их помощь. Поэтому и подчинение Александра монголам не 
было чисто механическим, только вынужденным. Александр видел в монголах 
дружественную в культурном отношении силу, которая могла помочь ему сохранить и 
утвердить русскую культурную самобытность от латинского Запада. Вся политика 
подчинения монгольскому Востоку была, таким образом, у Александра не случайным 
политическим ходом, как у Даниила, а осуществлением глубоко продуманной и 
прочувствованной политической системы. Александр Ярославич, подобно Даниилу 
Романовичу - богато одаренная личность в отношении и духовном и физическом. 
Житие Александра (8) восхваляет качества его ума и сердца, красоту и храбрость. 
"Мудрость же и остроумие дадеся ему от Бога, яко Соломону". С юных лет "вселися 
в сердце его страх Божий, еже соблюдати заповеди Господни и творити я во всем...
 Во все же время юности своея смиренномудрие вседушно держаше, кротость же 
стяжа и от тщеславия отвращашеся... Во устех же его безпрестанно бяху 
божественные словеса, услаждающа его паче меда и сота". Эти словеса он читал 
"со усердием, и вниманием, и желаше сих речения и делом исполняяй". Душевным 
качествам Александра соответствовали телесные. "Бе же розрастом (ростом) велик 
зело, красота же лица его видети, яко Прекраснаго Иосифа, сила же его бе, яко 
часть от силы Самсоновы, глась же его слышати, яко труба в народе; храбрость же 
его - яко Римскаго царя Веспасиана". Александр Ярославич сел на княжеский стол 
перед самым монгольским нашествием. В 1236 г. князь Ярослав, отправившись 
походом из Новгорода на Киев, посадил сына князем в Новгороде. В Новгороде 
сидел Александр и во время первого монгольского нашествия на Русь зимою 
1237-1238 гг. Как известно, в это первое нашествие татары до Новгорода не дошли.
 "И тамо дойти поганым возбрани некая сила божественная, - говорит Степенная 
Книга,- и не попусти им ни мало приближитися не токмо ко пределам Великаго 
Нова