онгольской политики, живо волновавшие Батыя, руководителя европейского похода 
монголов). Даниил вернулся на Русь, где ему пришлось вести длительную борьбу с 
галицкими боярами, перемышльским владыкою, бывшим черниговским князем 
Ростиславом, уграми и поляками. Борьба шла успешно и завершилась решительною 
победою Даниила над польскими и угорскими войсками Ростислава (под Ярославом, 
1249 г.). Между тем уже в следующем 1250 году монголы вновь заинтересовались 
юго-западною Русью. Батый прислал сказать Даниилу: "Дай Галич". Не чувствуя 
себя опять в силах бороться оружием, Даниил решил подчиниться и поехал сам к 
Батыю. Против ожидания Даниил был встречен ласково. Войдя в вежу (палатку) 
Батыя, Даниил поклонился по монгольскому обычаю. Батый сказал ему: "Данило, 
чему еси давно не пришел? А ныне оже еси пришел, то добро же. Пьеши ли черное 
молоко, наше питье - кобылий кумыс?" Даниил: "Доселе семь не пил - ныне же ты 
велишь - пью". Батый: "Ты уже наш татарин, пий наше питье". Даниил выпил и 
поклонился по обычаю. Потом Батый прислал Даниилу вино, сказав: "не обыкли (вы) 
пити молока, пий вино". Даниил пробыл в орде почти месяц и достиг цели: Батый 
оставил за ним все его земли. Немедленно сказалось международное значение 
Даниилова шага: Запад начал заискивать перед ним, угорский король Бела IV 
прислал послов с предложением мира и родственного союза. Сын Даниила Лев 
женился на дочери угорского короля. На стороне Белы Даниил вмешался в дела и 
распри Средней Европы - спор из-за австрийского герцогства, дела чешские и 
моравские. В поход 1252 г. войско Даниила (вероятно лучший полк, гвардия) было 
вооружено и обучено на татарский лад. "Немцы же, дивящиеся оружью татарскому, 
беша бо кони в личинах и в коярех кожаных и людье во ярыцех, и бе полков его 
светлость велика"... Подчинением монгольскому влиянию Даниил приобщался к 
мировой силе монгольской экспансии - попадал как бы в русло исторического 
потока. Почти необозримые дипломатические перспективы открывались перед 
Даниилом в восточной и средней Европе. Он сам закрыл их перед собою своим 
неуменьем постигнуть значение исторического момента. Его подчинение монгольской 
силе не было продуманным и последовательным; это был лишь случайный ловкий ход 
политического оппортунизма. Все политические и культурные симпатии, навыки и 
вкусы отталкивали Даниила от монгольской Азии. Среди своей снаряженной по 
татарскому образцу гвардии Даниил в упомянутом походе 1252 г. не изменил 
византийскому одеянию русских князей. "Сам же (Даниил) еха подле короля 
(Угорского) по обычаю Руску, бе бо конь под ним дивлению подобен, и седло от 
злата жжена, и стрелы и сабля златом украшена и иными хитростями якоже дивитися,
 кожух же оловира (шелка) Грецкого и круживы златыми плоскими ошит и сапоги 
зеленаго хьеза (кожи) шиты золотом, немцем же зрящим много дивящимся". 
Блестящему и честолюбивому князю должно было нравиться играть роль среди 
западных государей и рыцарей, вызывать восхищение и удивление в их среде. Тем 
более должна была ему казаться унизительною зависимость от диких - с его точки 
зрения - кочевников и варваров. Милостивое отношение Батыя было поэтому Даниилу 
оскорбительно и тяжело. Эти чувства ярко отразил летописец (4): "О злее зла 
честь татарская: Данилови Романовичу князю бывшу велику, обладавшу Русскою 
землею, Киевом и Володимером и Галичем... ныне седит на колену и холопом 
называется... О злая честь Татарская - его отец (5) бе царь в Русской земле, 
иже покори Половецкую землю и воева на иныя страны все". Оскорбленное самолюбие 
Даниила заставило его искать новых путей, чтобы высвободиться из-под 
монгольской зависимости. Византийское царство было низвергнуто: оставался 
латинский Запад. Чтобы рассчитывать на помощь Запада - новый крестовый поход - 
нужно было обратиться к формальному главе Запада - папе. Даниил это и сделал: 
он вступил в переговоры с папою Иннокентием IV о соединении церквей. (6) Папа 
обещал различные льготы и милости; русскому духовенству разрешено служить на 
квасных просфорах; признан был законным брак Даниилова брата Василька на 
близкой родственнице; крестоносцам и духовным лицам запрещено приобретать 
имения в русских областях без позволения великого князя; самому великому князю 
обещан королевский титул. Наконец, посланы были (1253 и 1254 гг.) от папы всем 
государствам средней и восточной Европы призывы о крестовом походе против татар 
на помощь Даниилу. Рассчитывая на помощь Запада, Даниил начал деятельно 
подготовляться к борьбе с монголами: собирать войска и деньги, укреплять города,
 населять их (7), возвеличивать власть свою. В 1255 г. в гор. Дрогичине Даниил 
короновался присланною ему от папы королевскою короною. Даниилу нужна была 
однако не только корона, а прежде всего военная помощь. Помощь эта не 
приходила: призывы папы остались без последствий. Тогда Даниил прервал с папою 
сношения. Между тем надвигалась гроза с Востока. Даниил увидел, что не в силах 
справиться с этою грозою - предотвратить начавшееся опустошение своей земли 
татарами. Ему пришлось уступить и бросить все свои мечты. По требованию 
приднепровского татарского баскака Куремсы Даниил приостановил все свои военные 
приготовления против татар и срыл укрепления волынских городов (1261). Через 
несколько лет после того Даниил умер (1264). Вся "большая политика" его таким 
образом кончилась неудачею; он имел успех только в "малой политике" - борьбе с 
непосредственными соседями литовцами, которых против него не поддерживали ни 
монголы, ни крестоносцы - латиняне. Даниил разменялся на повседневные 
политические мелочи и упустил из рук главные нити исторических событий. Он 
выиграл несколько отдельных сражений, но проиграл самое главное - Православную 
Россию. Результатом его политики были долгие века латинского рабства 
юго-западной Руси. Не прошло и ста лет после смерти Даниила, как вся его отчина 
- Галицко-Волынская земля - была расхватана соседями: уграми, поляками, 
литовцами. Латинское рабство в отдельных частях Руси не изжито было до наших 
дней - до начала мировой войны 1914 г., а ныне, кажется, возобновилось все в 
той же многострадальной Волынской земле с прежнею тяжестью или даже тяжелее 
прежнего... Полную противоположность деятельности Даниила Романовича 
представляет