свою силу и власть; другая сторона, забиравшая эту власть в свои руки, в лице 
своих
деятелей ЧИСЛИЛА ОЧЕНЬ МНОГИХ РЕВНИТЕЛЕЙ СТАРОГО БЛАГОЧЕСТИЯ, да и
сама стремилась утвердить свое значение на особом уважении к его порядкам и 
формам.
ПРАВИЛА ЖЕ СТАРОГО БЛАГОЧЕСТИЯ СОВСЕМ ОТВЕРГАЛИ НЕ ТОЛЬКО
УПОМЯНУТЫЕ УТЕХИ, НО И ДАЛЬНЕЙШЕЕ ОТСТУПЛЕНИЕ ОТ УКРЕПИВШИХСЯ
ОБЫЧАЕВ. Все это мало способствовало тому, чтобы во дворце поддерживались
Алексеевские немецкие потехи - комедии" [282:1], ч.2, с.344.
Как мы теперь начинаем понимать, партия царевны Софьи и поддержавшие ее 
стрельцы,
были, по-видимому, сторонниками Орды и Московской Тартарии. Однако они 
проиграли.
Петру I удалось военной силой подавить восстание стрельцов, потопить его в 
крови.
Реставрация Орды в прежнем центре Империи не состоялась. Ясно, что в такой
обстановке было не до библейских комедий. Ориентированный на Запад Петр I 
перенес
столицу подальше от Московской Тартарии и начал более активно прорубать окно в
Европу, дабы укрепить положение Романовых в России.
С новой точки зрения, вероятно, станут куда более понятными и события, 
связанные с
царевной Софьей, с церковным расколом, староверами, с гибелью боярыни Морозовой,

реформами патриарха Никона. Как мы уже отмечали, история Никона чрезвычайно
затуманена и запутана романовскими историками. А также очень интересно заново
обратиться к истории царевича Алексея, сына Петра I. Не исключено, что 
перечисленные
события так или иначе связаны с ордынской оппозицией, активно выступавшей 
против
Романовых вплоть до разгрома "Пугачева" во второй половине XVIII века. Например,
 о
боярыне Морозовой известно, что многие современники уважали ее за <<преданность
"старому православию", древнему благочестию>> [282:2], с.138.
Вообще, оказывается, "в конце XVII ст. ... в Москве в богатых хоромах и в 
бедных избах,
на улицах и площадях, по всем стогнам града, раздавались горячие толки и споры,
суждения и рассуждения о том, как веровать, как спасти себя; толковали и 
спорили о
правой вере, о старом благочестии и о новом нечестии... Повсюду слышались ярые
анафемы друг другу...
В царском дворце (XVII века - Авт.) копошились подземные, тайные козни, крамолы,

интриги, поднимались мгновенно и мгновенно падали и погибали люди; 
неистовствовали
стрельцы в самых внутренних комнатах Дворца, совершая убийства у самого его 
крыльца;
неистовствовали ревнители старого благочестия в самой Грановитой полате" 
[282:2],
с.144-145.
Мы надеемся более подробно проанализировать бурную и сложную эпоху первых
Романовых в последующих наших публикациях.
7. ПОЧЕМУ ИНОСТРАННЫХ ПОСЛОВ В СТОЛИЦЕ РУСИ ПРИНИМАЛИ
"ВЫСОКОМЕРНО".
Согласно нашей реконструкции, в эпоху XIV-XVI веков, метрополией Великой =
"Монгольской" Империи была Русь-Орда. В Империи был один Император - ордынский
царь-хан. Ясное дело, что послы, прибывавшие в центр от имперских наместников 
из
всевозможных провинций Империи, - из Западной Европы, Азии, Африки, Америки и т.
д.,
- должны были выказывать хану знаки подчеркнутого почтения. Сам царь и вообще
царско-ханский двор, напротив, должны были демонстрировать свое уникальное 
высокое
положение. Такая пропасть между Императором Орды и иностранными послами
безусловно отмечается многими позднейшими историками, но (поскольку они уже 
забыли
суть дела) воспринимается как не очень понятное и претенциозное "высокомерие"
русских царей-ханов. Дескать, были русские цари непомерно и в общем-то 
неоправданно
гордыми и заносчивыми. А будто бы великие западноевропейские правители терпели,
дескать, такое "нахальство" по не очень ясным соображениям. Однако 
скалигеровские
историки уже забыли, что в ту далекую эпоху XIV-XVI веков никаких "великих
иностранных властителей" попросту не было. Были лишь подчиненные наместники 
Руси-
Орды на местах. Управлявшие многочисленными провинциями Империи от имени
единственного в тогдашнем мире Императора. И трепетно ловившие каждое его слово 
или
жест. Поскольку были им назначены.
После раскола Империи, в эпоху первых Романовых, обычай приемов послов и гостей 
как
бы сверху вниз довольно долго сохранялся, но уже по инерции, не будучи 
подкрепленным
новыми политическими реалиями радикально изменившегося, пост-"монгольского",
реформ