ние крепостного права в Восточной Европе 
было, возможно, некоей реакцией феодального общества на возникновение 
капиталистических отношений в сопредельных странах, иммунитетной реакцией 
отторжения.
   Итак, тот путь централизации через опричнину, по которому повел страну Иван 
Грозный, был гибельным, разорительным для страны. Он привел к централизации в 
таких формах, которые не поворачивается язык назвать прогрессивными. И потому 
было бы ошибкой считать прогрессивной террористическую диктатуру опричнины. Не 
только потому, что протестует наше естественное нравственное чувство (хотя, 
подчеркиваю, и это крайне важно), но и потому, что последствия опричнины 
отрицательно сказались на ходе отечественной истории».

   Великий князь Симеон Бекбулатович
   Теперь же, уважаемые читатели, позвольте познакомить вас с одним из самых 
загадочных и нелегко объяснимых эпизодов середины 70-х годов XVI столетия.
   Вот что писал по этому поводу и как объяснял все произошедшее В. Б. Кобрин: 
«Осенью 1575 года в Успенском соборе Кремля был торжественно коронован великим 
князем всея Руси крещеный татарский хан Симеон (до крещения его звали 
Саин-Булатом) Бекбулатович. А Иван Грозный стал именоваться князем Иваном 
Васильевичем Московским. По словам Пискаревского летописца, он „ездил просто, 
что бояре, а зимою возница в оглоблех… А как приедет к великому князю Симеону, 
и сядет, далеко, как и бояря, а Симеон князь велики сядет в царьском месте“.
   В этом политическом маскараде была одна удивительная деталь. На первый 
взгляд, Россия была разделена на две части: на великое княжение Симеона 
Бекбулатовича и на „удел“ князя Ивана Московского. Но в одной части страны 
словно не существовало ни великого князя Симеона, ни князя Ивана Московского. 
Здесь все по-прежнему делалось именем „царя и великого князя Ивана Васильевича 
всеа Русии“. Это были в основном земли с татарским и другим нерусским 
населением, входившие раньше в Казанское ханство. Царь Иван, видимо, опасался, 
чтобы имя татарина на великокняжеском престоле не вызвало здесь волнений…
   О причинах этой странной комедии с переодеванием в недоумении гадали 
современники, спорят и историки…
   Автор Пискаревского летописца передает противоречивые слухи, ходившие в то 
время среди русских людей. Одни утверждали, что царь испугался предсказания 
волхвов, напророчивших на этот год „московскому царю смерть“. Другие же 
полагали, будто царь „искушал люди: что молва будет в людех про то“. Разумеется,
 это не более чем слухи. Второй из них показывает, как представляли себе 
современники личность и нрав царя Ивана. Он, по их мнению, был готов даже на 
такую крупномасштабную провокацию, как отказ от трона, чтобы услышать „молву“ о 
себе, выявить своих противников.
   Больше доверия, чисто психологически, заслуживает первая версия. Ведь в 
колдунов и предсказателей тогда верили безоговорочно. Дела о „ведунах“, которых 
держали у себя для гаданий, весьма распространены. Так, при Федоре Ивановиче 
родственников последней жены царя Ивана – Нагих – обвиняли в том, что они 
специально „добывали“ ведунов, чтобы узнать, „сколь долговечен“ царь Федор. 
Если царь действительно испугался предсказания, то я даже готов признать за ним 
некоторую толику своеобразного гуманизма: отказавшись сам от титула московского 
царя, он не подставил под удар судьбы-злодейки и Симеона – тот был всего лишь 
великим князем, а не царем, да к тому же не московским, а „только“ всея Руси. 
Так что в этом году просто не было „московского царя“.
   Короче, не думаю, чтобы сегодня наша наука располагала достаточным 
материалом, чтобы ответить на вопрос, почему и зачем царь Иван на год 
отказывался от престола. Во всяком случае, осенью 1576 года все вернулось на 
прежние места, а Симеон Бекбулатович остался великим князем, только уже не всея 
Руси, а тверским. С находившихся в его уделе Твери и Торжка он фактически лишь 
получал доходы да держал у себя положенных по титулу придворных.
   Самостоятельного значения ни сам Симеон, ни его княжество не имели. В России 
же еще почти восемь лет продолжалось царствование Ивана Грозного».

   Ливонская война и ее окончание
   В апреле 1576 года в Кракове польская корона была надета на голову 
трансильванского князя Стефана, происходившего из знатного рода Баториев. На 
Руси Трансильванию издавна называли «Семиградьем», где жили племена и народы, 
впоследствии образовавшие Венгрию, Румынию и Молдавию. Новому королю было 43 
года. С шестнадцати лет он воевал и учился. Когда судьба занесла его в Италию, 
Баторий слушал лекции в Падуанском университете, а когда оказался в плену у 
немцев, то три года читал книги, особенно усердно штудируя римскую историю.
   В 38 лет он был избран князем Трансильвании и, опираясь на среднюю и 
мелкопоместную шляхту, начал решительную войну с панами-магнатами.
   Шляхта возвела Батория на польский трон и поддержала его, когда в 1576 году 
он взял Гданьск, наложив на город контрибуцию в двести тысяч злотых; затем 
казнил и изгнал из страны заговорщиков-магнатов.
   В 1577 году он начал войну в Ливонии, взял Полоцк и Великие Луки, а затем в 
1581 году осадил Псков, оказавший его войскам длительное и упорное 
сопротивление.
   Успехи Батория воодушевили союзных ему шведов – и те заняли Нарву и Корелу.
   Все это в конце концов привело к тому, что 15 января 1582 года в местечке 
Запольский Ям между Русским государством и Речью Посполитой был подписан мир на 
десять лет. По этому договору русские исходили из Ливонии и за восемь недель 
обязывались отдать все захваченные ими крепости (кроме Велижа) и произвести 
размен пленных. Полоцк и Ливония отходили к Речи Посполитой.
   А на следующий год на реке Плюсса было подписано соглашение о перемирии 
между Росси