епости приветствовали пушечною 
пальбою, в ответ раздавалась пальба с кораблей.
   Петр три года не видал Азова, не видал укреплений, выстроенных по плану 
инженера Лаваля, и, осмотрев их, остался очень доволен.
   После Азова Петр на гребной флотилии отправился осматривать Таганрог, и там 
многое было сделано; с высот смотрели такие грозные батареи, что они вполне 
защищали флот, какой бы ни поместился у Таганрога. Гавань оказалась отличная, и 
флот мог помещаться в ней совершенно безопасно от морских непогод.
   После возвращения в Азов Петр думал о том, как бы получше вывести крупные 
суда в море; пришлось ждать неделю, пока наконец не подул ветер, от которого 
воды прибыло, и можно было переехать через мели в устьях Дона. Сам царь выводил 
корабли, как опытный и искусный лоцман; он в продолжение невольного бездействия 
изучал русло и дно реки, и когда воды стало достаточно, начиная со своего 
44-пушечного корабля «Апостол Петр», он один за другим выводил все корабли 
через песчаные мели. Когда Петр увидел весь свой флот на водах Азовского моря, 
он выразил свою радость пушечною пальбою и пиром.

   Русское посольство на пути в Константинополь
   Для заключения окончательного договора с султаном Петр решился послать в 
Константинополь чрезвычайного посла.
   Для переезда посланников в Константинополь он снарядил 46-пушечный корабль 
«Крепость»; кроме посольской свиты и офицеров, на корабле было шестнадцать 
матросов и сто одиннадцать солдат Преображенского и Семеновского полков.
   Русская эскадра, сопровождаемая самим Петром, бросила якорь в десяти верстах 
от Керчи, с адмиральского корабля спустили шлюпку под белым флагом, в нее сел 
офицер и поплыл к паше, чтобы известить его о приезде русского посланника 
Украинцева. Паша со своей стороны на двух лодках отправил двух беев к 
адмиральскому кораблю с вопросом:
   – Зачем пришел такой большой флот? Им отвечали:
   – Флот провожает русского посланника к султану.
   Но турецкий правитель объявил, что почтет себя сумасшедшим, если пропустит 
хоть один иностранный корабль через пролив в Черное море; несмотря на долгие 
убеждения, он ни под каким видом не соглашался дать конвой для посланнического 
корабля.
   – Ежели так, – сказал Головин, – мы сами, со всею эскадрою проводим нашего 
посланника.
   Турки с величайшим любопытством осматривали русские корабли; они ощупывали 
снасти и пушки руками, во многих местах соскабливали смолу, чтобы посмотреть, 
из какого дерева построены корабли, и не хотели верить, что простые русские 
мастеровые сумели сделать такие большие ходкие суда. К тому же они роптали на 
ложное донесение татар, посланных в Азов посмотреть, что там делается; те 
сказали, будто русские корабли без пушек и через Азовские мели никаким образом 
переплыть не могут, а между тем эти же самые корабли здесь перед Керчью и 
вооруженные медными пушками.
   После долгих переговоров туркам пришлось согласиться на впуск русского 
корабля в Черное море. Фрегат «Крепость» с послом вышел из линии нашего флота и 
стал в виду турецких кораблей, в 5 верстах от Керчи.
   Вице-адмирал Крюйс хотел воспользоваться свободным временем и осмотреть, 
насколько удастся, укрепления Керчи и турецкие корабли; он с позволения царя, 
под предлогом закупки различных вещей, на двух шлюпках поплыл со свитою прямо к 
Керчи. Турецкий адмирал Гассан-паша принял его очень учтиво, угостил кофе и 
долго разговаривал с ним, безуспешно стараясь напугать опасностью, какая ждет 
судно в бурном Черном море.
   Крюйс успел осмотреть стены и измерить фарватер. Он нашел, что стены очень 
стары, недостаточно толсты, что их легко пробить шестифунтовыми ядрами. В этот 
же день у турецкого адмирала был русский адмирал Головин и больше часу 
разговаривал с ним; сам царь присутствовал при этом свидании в виде боцмана 
адмиральской шлюпки, в одежде саардамского плотника.
   После долгих споров с турками, которые в последний раз всеми силами 
старались отложить отъезд русского корабля в Константинополь, а если можно то и 
совсем не пустить туда русских морем, русский посол Украинцев своей 
непреклонной твердостью сломил сопротивление турок. 28 августа при слабом ветре 
на «Крепости» распустили паруса, и первый русский военный корабль вошел в 
Черное море!

   Русский военно-морской флаг
   С учреждением ордена Андрея Первозванного связано и появление русского 
военно-морского флага. Его тоже придумал Петр, когда в 1699 году из Керчи в 
Константинополь направилось на корабле «Крепость» русское посольство, и Петр 
предложил эскиз двух флагов – военного и морского, которые посол Украинцев 
должен был поспешно изготовить, а капитан Пембрук поднять на грот-мачте корабля.

   Военный флаг был трехцветным – бело-сине-красным, а морской был в основе 
таким же, но по диагонали был перечеркнут двумя голубыми полосами.
   Однако Петр утвердил этот флаг лишь в 1703 году, когда русский флот вышел в 
Балтийское море. Теперь у европейской России было четыре моря: Черное и 
Каспийское на юге и Белое и Балтийское – на севере. Если бы мысленно мы 
соединили их поперечными полосами – Каспийское с Балтийским, а Белое с Черным,
 – то и получился бы косой андреевский крест, лежащий на земле России и 
соединяющий все четыре моря.
   Чуть позже горизонтальные полосы были с морского флага сняты