гравший вторых ролей, всегда старавшийся не уступать 
никому и ни в чем, и в утехах вовсю показывал свою силу, удаль и молодечество. 
С этого времени пирушки с иностранцами и русскими товарищами его забав и дел 
стали неотъемлемой чертой жизни и быта Петра, сохранившейся впредь до самой 
смерти.

   Плещеево озеро – колыбель русского флота
   Когда исполнилось Петру шестнадцать, затеял он построить на Плещеевом озере, 
в Переяславле-Залесском, первую флотилию, положив тем самым начало российскому 
кораблестроению. Эта очередная потеха заставила Петра заняться арифметикой и 
геометрией, освоить различные астрономические и корабельные инструменты, чему 
обучали его тоже иноземцы – голландцы Франц Тиммерман и Карстен Брант.
   Месяцами стал он пропадать на озере, чем приводил матушку свою Наталью 
Кирилловну в великое смятение. Мать боялась, что ее Петруша утонет, и не знала, 
что предпринять, чтобы привязать сына к Москве. Новая затея казалась ей еще 
хуже и опаснее, чем потешные игры возле Преображенского и ночные кутежи в 
поганом Кукуе.
   И тогда Наталья Кирилловна надумала женить сына на молодой красавице и стала 
присматривать будущую невестку среди лучших столичных невест.

   Венчание Петра Алексеевича и Евдокии Федоровны
   После раздумий, впрочем непродолжительных, ибо время не ждало, она решила 
остановить свой выбор на двадцатилетней московской дворянке Евдокии Лопухиной, 
девушке красивой, доброй и нежной, из хорошей семьи, давно связавшей судьбы 
своих сородичей с военной и гражданской государственной службой.
   А теперь автору представляется целесообразным подробно поведать о семье 
будущей московской царицы, о ее детстве и юности, предложив вашему вниманию 
собственный исторический рассказ «Венценосная страдалица». Рассказ этот будет 
разбит на части, первую из которых автор поместит в этом очерке, а последующие 
три – в других, соответствующих хронологической канве повествования.
   Пусть не смущает вас, уважаемые читатели, то обстоятельство, что в первой 
части рассказа речь пойдет о персонажах, которые вроде бы не играли 
значительных ролей в истории России. Нет, играли, да еще какие важные! Однако 
об этом вы узнаете позже.
   Сейчас же позвольте начать историю, в которой сплелись в один тугой, 
неразрывный клубок, как это не раз случалось в истории многострадальной России, 
любовь, беспредельная жертвенность, невероятная жестокость и полнейшая 
самоотверженность ради спасения любимой. Началась она при царе Алексее 
Михайловиче, а закончилась спустя полвека, при его внучке царице Анне Ивановне.
   Ее пролог произошел в местах, хорошо известных каждому москвичу, – в 
полуверсте от Кремля, между улицей Солянкой и женским Ивановским монастырем. 
Именно там во второй половине XVII века стоял дом дворян Лопухиных. Его окна 
глядели на улицу, а позади ветвился густой старый сад. За ним широкой полосой 
лежал огород, а в конце двора, у красной кирпичной стены монастыря, теснились 
холопьи избы, баня, тележный сарай, коровник, овчарня и птичник. Конюшня же и 
«чистая», господская, баня стояли неподалеку от барского дома.
   В этой усадьбе жила семья Иллариона Абрамовича Лопухина, служившего сначала 
царю Алексею Михайловичу, а после смерти государя его детям: правительнице 
Софье Алексеевне и ее братьям – Ивану и Петру. Было Софье, когда заняла она 
трон, 24 года, Ивану шел 16-й год, а Петру не было и 10. К несчастью, Иван 
«бысть скорбен главою и поврежден во членах» и поэтому правительнице соперником 
не был. Однако, соблюдая приличия, Софья велела Ивану иметь собственный царский 
двор, в то время как Петр находился при своей матери, вдовствующей царице 
Наталье Кирилловне, в девичестве Нарышкиной.
   Рядом с Лопухиными жили в такой же усадьбе их друзья Глебовы, служившие при 
дворе царя Ивана. Лет за триста до описываемого времени обе семьи имели общего 
предка и поэтому считали себя хоть и дальними, но все же родственниками. 
Отношения между Лопухиными и Глебовыми всегда были дружественными, и это 
взаимное расположение переходило от одного поколения к другому, от старших к 
младшим, и поэтому и дети их с малолетства бегали то в одной усадьбе, то в 
другой и только в годы отрочества вдруг с горечью узнавали, что мальчики и 
дальше могут водиться друг с другом, а девочкам надлежит отныне сидеть дома, в 
тереме.
   В 1670 году в обеих семьях почти одновременно родились дети – в доме 
Иллариона Лопухина появилась девочка, в доме Богдана Глебова – мальчик. Детей 
крестили в церкви Рождества Богородицы, что на Кулишках. Девочку звали Евдокией,
 мальчика – Стефаном (в Святцах было имя Стефан, которое в просторечии 
произносили «Степан», так же как Симеон был Семеном, Сергий – Сергеем и т. п.). 
На крестинах друг у друга соседи были гостями и внимательно слушали отца Зосиму,
 крестившего и Авдотьюшку и Степушку. Батюшка рассказал, что означают данные 
младенцам имена.
   – Евдокия, – говорил Зосима, – по-гречески означает «благоволение», Стефан 
же – «венец». Про Евдокию говорят, что часто бывает она пылкою и ласковою, а 
вот Стефан отличается необычайною выносливостью, как говорится, двужильностью, 
а опасаться ему следует одного… – Тут чуть подвыпивший отец Зосима застенчиво 
улыбнулся и добавил: – Может сей венец утонуть в любви.
   Когда Дуся и Степа подросли, то часто бегали в саду, который не был разделен 
ни стеною, ни плетнем, забирались в глухие тенистые уголки и подолгу играли т