и оставив 
права Князей Владетельных одним Украинским или бывшим Литовским, чтобы сдержать 
слово и не дать им повода к измене, – но был и первым, истинным Самодержцем 
России, заставив благоговеть пред собою Вельмож и народ, восхищая милостию, 
ужасая гневом, отменив частные права, несогласные с полновластием Венценосца. 
Князья племени Рюрикова и Святого Владимира служили ему наравне с другими 
подданными и славились титулом Бояр, Дворецких, Окольничих, когда знаменитою, 
долговременною службою приобретали оное. Василий Темный оставил сыну только 
четырех Великокняжеских Бояр, Дворецкого, Окольничего; Иоанн в 1480 году имел 
уже 19 Бояр и 9 Окольничих, а в 1495 и 1496 годах учредил сан Государственного 
Казначея, Постельничего, Ясельничего, Конюшего. Имена их вписывались в 
особенную книгу для сведения потомков. Все сделалось чином или милостию 
Государевою. Между Боярскими Детьми придворными, или младшими Дворянами, 
находились сыновья Князей и Вельмож. Председательствуя на Соборах Церковных, 
Иоанн всенародно являл себя Главою Духовенства; гордый в сношениях с Царями, 
величавый в приеме их Посольств, любил пышную торжественность; уставил обряд 
целования Монаршей руки в знак лестной милости, хотел и всеми наружными 
способами возвышаться пред людьми, чтобы сильно действовать на воображение; 
одним словом, разгадав тайны Самодержавия, сделался как бы земным Богом для 
России, которая с сего времени начала удивлять все иные народы своею 
беспредельною покорностию воле Монаршей. Ему первому дали в России имя Грозного,
 но в похвальном смысле: грозного для врагов и строптивых ослушников. Впрочем, 
не будучи тираном подобно своему внуку, Иоанну Васильевичу Второму, он, без 
сомнения, имел природную жестокость во нраве, умеряемую в нем силою разума. 
Редко основатели Монархий славятся нежною чувствительностию, и твердость, 
необходимая для великих дел государственных, граничит с суровостию. Пишут, что 
робкие женщины падали в обморок от гневного, пламенного взора Иоаннова; что 
просители боялись идти ко трону; что Вельможи трепетали и на пирах во дворце не 
смели шепнуть слова, ни тронуться с места, когда Государь, утомленный шумною 
беседою, разгоряченный вином, дремал по целым часам за обедом; все сидели в 
глубоком молчании, ожидая нового приказа веселить его и веселиться. Уже заметив 
строгость Иоаннову в наказаниях, прибавим, что самые знатные чиновники, 
светские и духовные, лишаемые сана за преступления, не освобождались от ужасной 
торговой казни; так (в 1491 году) всенародно секли кнутом Ухтомского Князя, 
Дворянина Хомутова и бывшего Архимандрита Чудовского за подложную грамоту, 
сочиненную ими на землю умершего брата Иоаннова.
   История не есть похвальное слово и не представляет самых великих мужей 
совершенными. Иоанн как человек не имел любезных свойств ни Мономаха, ни 
Донского, но стоит как Государь на вышней степени величия. Он казался иногда 
боязливым, нерешительным, ибо хотел всегда действовать осторожно. Сия 
осторожность есть вообще благоразумие, оно не пленяет нас подобно великодушной 
смелости, но успехами медленными, как бы неполными дает своим творениям 
прочность. Что оставил миру Александр Македонский? Славу. Иоанн оставил 
Государство, удивительное пространством, сильное народами, еще сильнейшее духом 
Правление, то, которое ныне с любовию и гордостию именуем нашим любезным 
отечеством. Россия Олегова, Владимирова, Ярославова погибла в нашествие 
Монголов; Россия нынешняя образована Иоанном, а великие Державы образуются не 
механическим слеплением частей, как тела минеральные, но превосходным умом 
Державных. Уже современники первых счастливых дел Иоанновых возвестили в 
Истории славу его; знаменитый Летописец Польский, Длугош, в 1480 году заключил 
свое творение хвалою сего неприятеля Казимирова. Немецкие, Шведские Историки 
шестого-надесять века согласно приписали ему имя Великого, а новейшие замечают 
в нем разительное сходство с Петром Первым; оба, без сомнения, велики, но Иоанн,
 включив Россию в общую государственную систему Европы и ревностно заимствуя 
искусства образованных народов, не мыслил о введении новых обычаев, о перемене 
нравственного характера подданных; не видим также, чтобы пекся о просвещении 
умов Науками, призывая художников для украшения столицы и для успехов воинского 
искусства, хотел единственно великолепия, силы; и другим иноземцам не заграждал 
пути в Россию, но единственно таким, которые могли служить ему орудием в делах 
Посольских или торговых: любил изъявлять им только милость, как пристойно 
великому Монарху, к чести, не к унижению собственного народа. Не здесь, но в 
Истории Петра должно исследовать, кто из сих двух Венценосцев поступил 
благоразумнее или согласнее с истинною пользою отечества».


   С. М. Соловьев об Иване III
   «Таковы были следствия собрания Русской земли около Москвы – следствия, 
необходимо обнаружившиеся во второй половине XV века, в княжение Иоанна III, 
который, пользуясь полученными от предков средствами, пользуясь счастливым 
положением своим относительно соседних государств, доканчивает старое и вместе 
с тем необходимо начинает новое. Это новое не есть следствие его одной 
деятельности; но Иоанну III принадлежит почетное место среди собирателей 
Русской земли, среди образователей Московского государства; Иоанну III 
принадлежит честь за то, что он умел пользоваться своими средствами и 
счастливыми обстоятельствами, в которых находился во все продолжение жизни. При 
пользовании своими средствами и своим положением Иоанн явился истым потомком 
Всеволода III и Калиты, истым князем Северной Руси: расчетливость, медленность, 
осторожность, сильное отвращение от мер решительных, которыми было можно много 
выиграть, но и потерять, и при этом стойкость в доведении до конца раз начатого,
 хладнокровие – вот отли