ждоусобий; по крайней мере, буду доволен, если хотя бы смерть моя успокоит 
его». Жене своей он горестных слов не говорил, улыбался ей, обещал привезти из 
Орды подарки. Анна верила ему. Но от хана она ждала любых козней и потому 
провожала мужа в большой печали.
   Во Владимире сыновья его, Дмитрий и Александр, пытались убедить отца не 
ездить к хану, но решение его было твердо: «Если я ослушаюсь хана, то он 
приведет войско на Тверь, и много наших соотечественников погибнет. Лучше я 
один умру».
   Он приехал в Орду. Через шесть недель Узбек устроил в огромном шатре суд над 
ним. Юрий и Кавгадый подготовились к делу основательно, но Михаил до поры до 
времени отметал все обвинения. Однако тверскому князю не удалось убедить Узбека 
в своей невиновности. Его заковали в цепи, на шею положили тяжелую колоду, но 
казнить сразу не стали: то ли поленились, то ли хан хотел потянуть время, 
помучить пленника, да и Юрия Даниловича подержать в неизвестности.
   Как обычно, по осени Узбек готовился к походу за Терек на ловлю зверей. 
Любил он эту забаву. На месяц, а то и больше бросал он дела, созывал воинов, 
вождей, князей, бояр, послов, жен, детей и с большим обозом уходил на юг, в 
Персию. Там было раздолье для ловких людей!
   Юрий Данилович боялся, как бы охота не изменила настроение хана, как бы тот 
не отменил приговор, не простил Михаила. Бывало такое в Орде, и нередко. Ко 
всему прочему, князь московский знал о том, что жена повелителя Орды и многие 
знатные ордынцы хорошо относятся к пленнику и некоторые из этих покровителей, а 
жена особенно, имели большое влияние на хана. Нельзя было пускать дело на волю 
судьбы: Михаил, если бы он остался в живых, не простил бы Юрию судилища.
   Войско Узбека с большим обозом расположилось на перекрестке торговых дорог. 
В стане ордынцев открылся торг. Веселое дело – большой базар. Но только не для 
приговоренного к смерти, вынужденного стоять с колодой на шее на самом 
солнцепеке на виду у снующего туда-сюда люда.
   Юрий и Кавгадый подошли к Михаилу. Ордынский князь облегчил колоду, сказал: 
«У нашего царя такой обычай: если он рассердится на кого-нибудь, хоть и на 
племянника, то приказывает надеть на него колоду. А как пройдет гнев, так и 
почести вернет и наградит. У нас хан добрый. Он и с тобой так поступит. Не 
волнуйся, жди!»
   Кто его просил говорить эти слова, для кого он сказал их – для Михаила или 
для Юрия? Зачем он сказал это? Чтобы вселить в душу несчастного надежду? А 
может быть, для того, чтобы поторопить Юрия? После этого эпизода Кавгадый, 
хитрая бестия, стал проявлять заботу о Михаиле. Юрию такое отношение союзника к 
своему врагу не понравилось, и он при каждом удобном случае говорил Узбеку, что 
пора бы разделаться с пленным губителем невинной Кончаки – Агафий. Хан хитро 
отмалчивался. Молчание – знак согласия. Но не приказ. Разница большая, потому 
Юрий нервничал еще больше. Ждал. Двадцать шесть дней ждал. И наконец дождался! 
Узбек утвердил приговор. И тут же, боясь, как бы хан не передумал, враги князя 
Тверского послали в шатер пленника убийц. Те быстро исполнили приказ.
   Узнав о гибели Михаила, Юрий и Кавгадый пришли к месту казни. Ордынский 
князь был спокоен. В этом деле он себя не запятнал, не нажил себе врагов. 
Русский князь взволнованно смотрел на казненного врага и не чувствовал себя 
счастливым победителем. Кавгадый пренебрежительно ухмыльнулся: «Это же твой 
старший родственник, дядя! Разве можно оставлять труп на поругание?!»
   Юрий молча снес обидные слова. Слуга накрыл погибшего одеждой.
   В этот миг русский князь увидел стоявшего в шатре Константина. Хрупкий отрок 
зло смотрел на него. В лице юноши, в глазах, во всей мальчишеской еще фигуре 
князь увидел гнев, вызов, нескрываемую жажду мести.
   Тело тверского князя везли на родину люди Юрия Даниловича. Он запретил им 
ставить гроб в церквях, приказал ставить гроб в хлевах. Похоронили Михаила в 
Спасском монастыре.
   Получив наконец ярлык на Великое княжение Владимирское, Юрий вернулся в 
Москву. Анна, вдова князя Тверского, просила у него разрешения на погребение 
мужа в Твери. Не остывший еще от борьбы со своим сильным противником, Юрий 
согласился не сразу. Сыновьям Михаила пришлось и с этим стерпеться. Старший, 
Дмитрий, даже заключил в 1321 году мир со своим врагом.
   В 1322 году в Новгороде умер брат Юрия, Афанасий, и великий князь из Москвы 
переехал в этот город. А в Москве стал княжить Иван Данилович. Причины смены 
места жительства великого князя неизвестны. «Юрий любил Новгород, и новгородцы 
любили Юрия… За всю историю Великого Новгорода не было ни одного великого князя,
 за исключением Юрия Даниловича, с которым бы новгородцы находились в 
дружелюбной и искренней связи», – писал историк Н. И. Костомаров. Здесь он был 
удачлив и как правитель, и как воитель, и как дипломат. Он успешно воевал 
против шведов, основал город Орешек (Шлиссельбург), укрепив тем самым западные 
границы княжества, заключил со шведским королем выгодный для новгородцев мир, 
воевал с литовцами, ходил в поход на Устюг, захватил его, заключил – опять же 
очень выгодный для новгородцев – мир с его жителями. Напряженными и счастливыми 
можно назвать эти последние два года жизни князя в Новгороде. В такие 
счастливые времена люди, даже мудрые и опытные, забывают о плохом, о былом. 
Может быть, и Юрий Данилович надеялся на то, что все невзгоды и беды, 
отпущенные на его век, он пережил. Но нет, оказывается, не все. В 1324 году его 
призвал к себе хан Узбек.
   Это известие никогда не радовало русских князей. Юрия Даниловича оно застало 
в Устюге. Князь простился с новгородскими воинами навсегда, и ратники 
отправились в Новгород, а Юрий Данилович доехал до Камы и по ней, а потом по 
Волге поплыл в Орду, в Сарай.
   Он знал причину вызова – Дмитрий Михайлович (Дмитрий Грозные Очи) обвинял 
его в утаивании тверских денег от татарского посла. Оправдатьс