К Царю городов подходили авары и арабы, болгары и венгры. Но никогда враг, 
стоявший у стен города, не вызывал такого страха. Священники и патриархи 
привычно молились Христу, поэты столь же привычно прославляли оружие императора 
– вполне здравствующего – если вообще замечали, творческие натуры, со своих 
парнасов какую-то суету грязных варваров и грубой солдатни у древних стен 
Византия. Лишь один раз патриарх воззвал к мертвецу, прося спрятать его в 
могиле, лишь один раз поэт возопил к богу, и вспомнил о грехе и покаянии...
     Остановить русов войска Второго Рима смогли лишь под городом Аркадиополем. 
Ныне это Люле-Бургаз в Турции. Читатель может взять атлас или карту этой страны 
с указанием масштаба и проверить по линейке – от Константинополя, ныне Стамбула,
 поле битвы отделяли 120 километров. Два дня пути по хорошей дороге – а дороги 
в этой части империи сохранились еще с римских времен. Два дня пути отделяло 
Святослава от воплощения его мечты, от пира на руинах Константинополя. «За 
малым не дошел Царьграда» – отмечает летопись.
     Впрочем, об этой битве – потом. Рассказ о ней полон недомолвок и загадочен 
– а ведь именно эта битва решила судьбу войны. Он заслуживает особой главки. 
Именно эта битва явилась одной из тех самых развилок истории, о которых сейчас 
так любят рассуждать и историки, и писатели-фантасты. На нее, однако, не 
обращают внимания, начиная рассказ о вероятностях в истории Руси с ее крещения. 
А что, мол, если бы Русь приняла ислам, или западный вариант христианства? Хоть 
где-нибудь прочитать бы – а что могло произойти, продержись Русь в язычестве 
еще век-другой, как Литва, или вообще сохрани она древнюю веру до наших дней, 
как Индия или Япония? Но нет – и в христианах, и в атеистах крепко засело, что 
язычество – это «первобытность» и «племена»… как будто не бывало в истории 
языческих империй и до, и после Святослава!
     Между тем такой православный автор, как Вадим Кожинов, при всем своем 
несочувствии язычеству, подчеркивает, что на те рубежи международных отношений, 
на которых стояла Русь Х века, христианская Россия выйдет лишь к XVIII столетию.
 А видный историк И. Я. Фроянов еще в 1988 году писал, что возможности 
языческого общества на Руси Х века далеко еще не были исчерпаны.
     Даже если бы Святослав не взял Константинополя, а только осадил его, как 
Симеон или, точнее, как Крум, история могла бы измениться серьезнейшим образом. 

     Недавно еще за незыблемую истину почиталась – естественно, на словах – 
невероятная глупость: история-де не терпит сослагательного наклонения. 
Естественно, это «правило» то и дело нарушали. Ведь как оценить то или иное 
событие, не прикинув хоть на глазок – а что было бы, если б все обернулось по 
другому? Вот вам и сослагательное наклонение готово. Поэтому, читатель, не 
обращайте внимания на попугаев, затвердивших эту нелепую фразу. История, 
возможно, его и не знает, а вот историкам без сослагательного наклонения шагу 
не шагнуть.
     В те времена Второй Рим раздирала распря между столичной бюрократией и 
местной военной знатью. Помните топарха и его «советников»? Вот так было по 
всей империи. И если бы столицу взяли штурмом варвары, местная военная знать 
растащила бы империю на княжества. Ведь, кроме бюрократии, в империи не было 
иных сильных централизованных структур. На Западе полному распаду 
препятствовала церковь с папой во главе, а на Востоке церковь была элементом 
бюрократической машины. От потери столицы Византия бы уже не оправилась, и 
превратилась бы в федерацию полунезависимых феодальных державок, масштаба 
Грузии.
     А Средневековье без Византии – это совсем иное Средневековье. И не только 
в смысле сильной и независимой Грузии, которой не пришлось бы воевать на два 
фронта – с мусульманами и хищными «братьями по вере». И даже не в смысле на 
век-другой отложенного (а то и вовсе не случившегося)  крещения Руси. Это и 
совсем иная Европа. Василий II никогда не переселит в Болгарию павликиан из 
Малой Азии. И эта ересь так и останется одним из пятен в ярком и пестром ковре 
Востока. В крайнем случае, станет государственной религией в одном из остатков 
Византии, как ересь монофизитов в Армении. Но не будет богомилов, не будет и 
катаров, и альбигойцев. А значит, не возникнет созданная в нашем мире для 
борьбы с этими ересями инквизиция. И суровый рыцарь Симон де Монфор, и строгий 
монах Доминик прославятся чем-нибудь совсем другим. Это раз. Не возникнут также 
трубадуры и труверы с миннезингерами – вся эта полувосточная-полухристианская 
певчая братия, пропитанная идеями альбигойцев. А это направит по другому пути 
всю культуру и искусство Запада. Скажу одно – это принципиально иное отношение 
к любви и к женщине. Это два. «Аристотелева революция» Фомы Аквинского тоже 
пройдет как-то совсем иначе. Потому что не будет ни угрозы «манихеев» из 
катарского Лангедока, ни притока греческой философской литературы с ее 
вопросами и ее ответами на основные вопросы бытия. Это три.
     Иная церковь. Иная культура. Иная философия. Даже архитектура не переживет 
того византийского влияния, что в XII-XIII веках смыло тяжеловесность 
романского стиля. Будет что-то другое, совсем другое. 
     Вот какое влияние на мир окажет только уничтожение Царьграда. А оно 
«технически» было вполне возможно. За плечами Святослава стояла огромная 
северная Держава – не кочевые становья полудиких мадьяр, не небольшие 
государства болгар или аваров. Крестоносцы Константинополь взяли. Вооружены они 
в 1204 году были немногим лучше воинов Святослава, а организованы, не имея 
единого вождя, говоря на разных языках, и вовсе хуже.
     Но ведь изменения не ограничатся исчезновением Второго Рима.  Будет та 
самая северная Держава, от Волги до Адриатики, от Ладоги до Пелопоннеса… то 
есть, в этом варианте, конечно, Мореи. Со столицей в Переяславце… то есть,