яги и в отношении к торговле требовались вооруженные. Выгоды, 
получаемые от торговли, обеспеченной от разграбления морскими разбойниками, 
давали возможность производить значительную плату варягам, а выгодность 
варяжничества привлекала постоянно новые лица в круг этого действия, 
следовательно, должны были образоваться дружины; а так как дружины не могут 
быть без начальника, то у них появились и начальники, управлявшие их действиями.

       Наконец, избыток варягов против требуемого их числа заставлял их искать 
другие должности военные в виде наемного войска, а недостаток и в таких местах 
вынуждал их самих пускаться на грабежи и насилия, какие мы видим из истории, 
совершившимися в Новогородской области и на берегах Каспийского моря. Впрочем, 
и раздоры их с торговцами могли также быть причинами учинённых ими насилий.
       Собственная же торговля варягов, образовавшаяся позднее их варяжничества,
 могла также и в свою очередь увеличивать их число, но оно с 13-го века стало 
упадать по какой-то особой причине;
       на путях торговых мы их уже с 1241 года вовсе не находим и только в 
последний раз они являются в Царьграде в виде телохранителей в 1325 и 1380 
годах, затем совершенно исчезает их имя из истории. Этого и должно было ожидать 
по ходу торговли. Образовался новый торговый союз под именем ганзейского или 
Ганзы, и, может быть, ссора новогородцев с варягами была и поводом к 
составлению этого союза (Chronicon Slavorum до 1209 года. Helmold). Но 
рассмотрим этот вопрос несколько подробнее. Сначала торговля севера Европы была 
в руках одних Славян. Морские разбойники грабили торговые суда и тем вынудили 
торговцев вооружать свои корабли, и явились для того варяги как защитники 
купеческих кораблей, как отражатели хищнических нападений. Мало-помалу входили 
в торговлю скандинавы и англы; явились и их охранители, принявшие название 
варягов. Выгоды торговли побудили и варягов самих снаряжать свои собственные 
торговые суда и заниматься торговлей;
       им последовали германцы, двинутые к этим занятиям побуждениями Карла 
Великого. И вот в 1241 году образовался Ганзейский союз, в который вошёл и 
Новгород; этот союз достиг в 1250 году высочайшей силы своего развития: он имел 
тогда 1000 собственных кораблей и до 20 000 собственного охранного на кораблях 
войска. Этим как варяги-охранители, так и варяги-торговцы вытеснены были из 
круга действия своего, и мы видим их уже только как телохранителей в Византии. 
Ибо самый Новгород как один из главнейших союзных городов Ганзы, вероятно, 
более всех препятствовал торговле варяжской. Когда же наконец миновала 
надобность в них и в Византии, то состарившаяся там последняя дружина варяжская 
разбрелась по домам, и громкое нарицательное имя её кануло в лету.
       Иначе быть не могло; ибо куда же девалось это множество варягов, 
рассеянных по главным торговым морям и рекам Европы? Они никуда не выселялись, 
на них не было моровой язвы, а их нет. Если отвергнуть это мнение, то мы ставим 
новый вопрос: где же остаток варягов и как их называют?
       Ганза имела также свою торговлю и своё войско. Если б быт Ганзы не был 
так близок к нам по времени, то, может быть, и об ганзеа-тах мы делали бы 
теперь такие же розыскания, как и об варягах. Но рассмотрите хорошенько и вы 
увидите, что обстановка варяжничества, ганзейства, торговли, соединенной 
нидерландской, португаль-ско-испанской и, наконец, ост-индско-английской имеют 
нечто общее характеристическое, торгово-воинственное, обнаруживающееся кое-где 
притеснениями и насилиями. Торгово-военные флоты всех этих сообществ нередко с 
угрозами стояли перед чуждыми столицами для вынуждения какого-либо торгового 
трактата. Даже самое падение всех этих торговых обществ имело одну общую 
характеристическую черту - это была высочайшая степень дерзости, с каковой они 
требовали выгодных для себя торговых трактатов. И Англия, говорящая теперь 
устами ост-индской своей компании, уже дошла до той степени дерзости, для 
которой нет далее хода, кроме рокового.
       Пояснив, сколько возможно было, сущность варягов и варяжничества, нам 
уже легче опровергнуть мнение скандинавоманов о варягах. Приступим к тому.
       В летописи Нестора, по древнейшему лаврентьевскому списку, сказано, что 
варяги были: Русь, Свое, Англяне, Оурмане и Гьте. Скандинавоманы утверждают, 
что Русь была скандинавского племени. Первое начало этому мнению положил Байер, 
не знавший ни русского, ни славянского языков. Немало трудился этот учёный над 
шведским лексиконом, чтобы выпытать у него слово, которое хотя бы косвенно и с 
натяжкой можно было поставить корнем слову варяг; наконец, рассерженный 
неудачей, что словарь не поддается его капризному замыслу, сказал: «Я утверждаю,
 что русские летописи называют варягами готландцев, шведов и норвежцев». Байер 
думал голым словом «утверждаю» придать исполинскую силу своему мнению, но 
вместо того подверг себя только осмеянию пред судом критики.
       Шлёцер, преемник его мысли и впоследствии кафедры, также не нашел 
никакого доказательства на мнение Байера и диктаторски изрёк: «Варяги-Русь 
должны быть шведы». Но как мыслил Шлёцер об русской истории, мы уже высказали в 
1-м выпуске этого труда, а потому перейдем к Карамзину. Он пишет: «Историки 
находят основательные причины думать, что Нестеровы варяги-Русь обитали в 
королевстве шведском, где одна приморская область издавна называлась Росскою 
(Rosslagen)».
       Карамзин, выразившись так неокончательно, явно показывает тем, что он 
сам не надеялся решить этот вопрос и потому высказал свою мысль так, что и 
скандинавоманы, и противники их могут толковать мнение его в свою пользу. 
Первые могут сказать: