где в 869 г. на годовое 
жалованье и рационы 70 тыс. наемных тюрок и берберов [45, т. II, с. 213] шло 2 
млн золотых динариев, что равнялось двухлетней сумме хараджа [55 - Харадж – 
государственный налог.] [там же, с. 216]. Таковы были цены на воинов в IX в., а 
Хазария была меньше и беднее халифата.
   Платя воинам большое жалованье, хазарское правительство предъявляло им 
оригинальное требование: войскам запрещалось терпеть поражение. Невыполнение 
боевого задания, т. е. бегство от противника, каралось смертью. Исключение 
делалось только для предводителя и его заместителя, которые были не наемники, а 
иудеи. Но зато подлежали конфискации их имущество, жены и дети, которых у них 
на глазах царь раздаривал своим приближенным. Если же у них не было смягчающих 
обстоятельств, то их тоже казнили [37, с. 147].

   Очевидно, что воины, особенно рядовые, далеко не всегда могут быть виноваты 
в неудаче операции. Поэтому лишать их возможности доказать свою невиновность – 
несправедливо. Но если подойти к делу по-иному, то появится жесткая логика: 
воины не свои, им платят, и за эти деньги они предоставляют хозяевам свою 
жизнь; следовательно, хозяин может распорядиться запроданной жизнью как 
купленной вещью, а поскольку предложение превышало спрос, то практичнее было 
использовать «покупку» до предела, с максимальной выгодой для себя. Значит, 
мусульманские наемники рассматривались не как люди, точнее, не как личности, а 
только как капиталовложение, которое должно было принести прибыль. С точки 
зрения евразийских кочевников, славян, византийцев, арабов и даже германцев, 
такое отношение было недопустимо даже к боевым лошадям и охотничьим собакам. 
Тем не менее охотники заработать находились, и иногда «хазарская» армия 
увеличивалась до 12 тыс. всадников. Ясно, что средства на оплату воинов 
правительство Хазарии получало не с рахдонитов, ехавших из Китая в Испанию и из 
Ирана в Великую Пермь. При увеличении пошлин купцы сменили бы маршруты 
караванов. Следовательно, расходы покрывались данью с «Эдома и исмаильтян», т. 
е. хазары оплачивали свое закабаление сами. Именно потому, что транзитная 
торговля была смыслом жизни для еврейской общины в Хазарии, а в соответствии с 
этим принципом мусульманские купцы и сопровождавшие их географы встречали в 
Итиле исключительно вежливое обращение, возникло одностороннее суждение, 
сформулированное в юношеской работе В. В. Григорьева: «Необыкновенным явлением 
в средние века был народ хазарский. Окруженный племенами дикими и кочующими, он 
имел все преимущества стран образованных: устроенное правление, обширную, 
цветущую торговлю и постоянное войско. Когда безначалие, фанатизм и глубокое 
невежество оспаривали друг у друга владычество над Западной Европой, держава 
хазарская славилась правосудием и веротерпимостью, и гонимые за веру стекались 
в нее отовсюду. Как яркий пример блистала она на мрачном горизонте Европы и 
погасла, не оставив никаких следов своего существования» [13, с. 66].
   В самом деле, город Итиль поражал путешественников своими размерами. 
Расположенный на обоих берегах Ахтубы, Итиль раскинулся на 8—10 км вдоль левого 
берега и на прекрасном зеленом острове в пойме, где помещался дворец царя. 
Иудейское население города исчислялось в 4 тыс. мужей, а кроме того, там были 
хазары, исповедовавшие иудаизм, очевидно дети от смешанных браков. Прочие 
хазары были христианами, мусульманами или исповедовали веру отцов [31, с. 
140—143].
   Синагоги, мечети, церкви, огромные базары, полные дешевой баранины, 
разнообразной рыбы, прекрасных арбузов, детей обоих полов, продаваемых в 
рабство, корабли, спускающиеся по Волге, и караваны, подходящие к городу с 
востока и запада,– все это производило сильное впечатление на очевидцев, а их 
описания умиляли историков XIX в.
   И тем не менее Истахри и Ибн-Хаукаль сообщают: «Хазары не производят ничего 
и не вывозят ничего, кроме рыбьего клея» [там же, с. 141], но для народа такая 
торговля приносила мало дохода из-за поразительной дешевизны рыбы. Тяжелый труд 
хазарских рыбаков оплачивался минимально.
   Веротерпимость Хазарского каганата была вынужденной, ибо обеспечивала доходы 
от транзитной торговли. Но как только кто-либо задевал интересы зарубежных 
иудейских общин, хазарский царь (не каган) отвечал репрессиями. В 922—923 гг. 
мусульмане разрушили синагогу в городе Дар-ал-Бабунадж [56 - Место этого города 
не установлено [см.: 31, с. 161].]. За это хазарский царь разрушил минарет в 
Итиле и казнил ни в чем не повинных муэдзинов, заявив: «Если бы я не боялся, 
что в странах ислама не останется ни одной неразрушенной синагоги, я 
обязательно разрушил бы и мечеть» [там же].
   Но мусульманские купцы покупали у него рабов – печенежских и славянских 
юношей, платили ему пошлины, переплачивали за продукты на базаре и служили 
посредниками при найме свирепых и хорошо обученных всадников и стрелков. Мир с 
ними был доходнее войны, даже победоносной.
   Среди восторженных отзывов современников о хазарских порядках есть и 
охлаждающие пыл восторга. Хазары в апреле выезжали на свои поля и бахчи, а 
осенью привозили урожай в Итиль для уплаты налогов на содержание кагана, а 
следовательно, и его приближенных. Для них же ловили в Волге красную рыбу 
«вкуснее мяса жирного ягненка и мяса курицы». Перед начальниками хазары были 
обязаны падать ниц, а самое печальное, что дети хазар-идолопоклонников 
продавались на невольничьих базарах в странах ислама, причем ни иудеи, ни 
христиане не продавали в рабство своих единоверцев [31, с. 148]. Видимо, 
местное население Хазарии, лишенное даже той организации, которую дает 
конфессиональная община, было полностью беззащитно перед грозными сборщиками 
налогов, чужими по крови и религии.
   Вот откуда добывались средства для оплаты хорезмийских и гурганских воинов,