нения 
степной полосы Евразийского континента за две тысячи лет и даже несколько 
больше. Для этой цели было необходимо соединить уже описанный принцип 
гетерохронности увлажнения полярной, лесной и степной зон и исторические 
сведения о передвижении народов, живших на территории Советского Союза и 
Монгольской Народной Республики, с привлечением данных истории соседних стран. 
Такой широкий охват мог быть осуществлен только на базе синхронистического 
метода. При этом изменения уровня Каспийского моря можно было использовать как 
своеобразный барометр, указывающий на тенденцию климата степи к увлажнению или 
усыханию.
   Мы исходили из следующего положения: зеленая степь, пересеченная лесистыми 
горными хребтами, кормит огромные стада животных. Могучие кочевые народы – 
хунны, тюрки и монголы,– которые довели скотоводческое хозяйство до 
совершенства и стали известны всему миру, жили именно в этой степи. Сила и 
слава кочевников были прямо пропорциональны количеству их скота, которое 
определялось пастбищной площадью и запасами кормов, а последние зависели от 
дождей, выпадавших в степи. Уменьшение осадков вело к наступлению пустыни на 
север, увеличение – влекло тайгу на юг, и, кроме того, глубокие снега мешали 
животным добывать зимой подножный корм, что вело к массовой гибели скота 
(джуты). Трудно сказать, что было для кочевников хуже.
   Неоднократно делались попытки объяснить завоевательные походы Аттилы и 
Чингисхана ухудшением природных условий в степи. Но эти попытки не дали 
результатов, и не случайно. Успешные войны кочевников и вторжения в Китай, Иран,
 Европу совершали не скопища голодных людей, искавших пристанища, а 
дисциплинированные, обученные отряды, опиравшиеся на богатый тыл.
   Поэтому эти события, как правило, совпадали с улучшением климата в степи. 
Ухудшение же было причиной выселения кочевников мелкими группами, обычно 
оседавшими на степных окраинах. Такие неэффектные передвижения выпадали из поля 
зрения историков и географов, обращавших внимание на события мирового значения, 
и отсюда возникла путаница, при которой сопоставление исторических событий и 
явлений природы казалось бессмысленным. На самом же деле, установив два типа 
передвижений кочевых народов, мы можем сопоставить их с увлажненностью степной 
зоны без каких бы то ни было натяжек. Тем самым, но обратным ходом мысли, можно 
восстановить изменения климата за те три тысячи лет, история которых известна 
по письменным источникам. Этот новый подход к фактам основан на синтезе 
нескольких наук: географии, климатологии, истории, археологии и этнографии. Он 
не имеет ничего общего с «географическим детерминизмом» Ш. Монтескье и Л. 
Мечникова, которые сводили объяснение исторических событий и «духа народов» к 
географическим факторам.
   Мы устанавливаем только эластичность границ ландшафтных зон в зависимости от 
климатических колебаний и рассматриваем этническую среду как показатель, чутко 
реагирующий на изменение внешней среды, т. е. природы.
   Благодаря такому подходу удалось установить, что пространство степей, 
служивших экономической базой для кочевого хозяйства, то сокращалось, то снова 
увеличивалось, и причина этого лежит в атмосферных явлениях, зависящих от 
степени активности солнечной радиации.
   Затем мы произвели реконструкцию изменений климата и колебаний уровней во 
внутренних бассейнах Каспия, Арала и Балхаша и получили стройную картину, 
первую часть которой я привожу здесь, поскольку она имеет прямое отношение к 
хазарской проблеме. Это, конечно, не текст доклада, потому что многое за 
истекшие пять лет удалось уточнить и прояснить, но принцип подхода выдержал 
испытание временем и критикой коллег, так же как и форма изложения, избранная 
нами.

   Историко-географическая панорама
   В теплый и сухой суббореальный период в Южной Сибири развились 
палеометаллические культуры [38, с. 53]. Они развивались на границе тайги и 
степи в доисторический период, но наступление холодного периода и продвижение 
леса на юг подорвало их экономические возможности, и культура их стала 
клониться к упадку. Зато для обитателей монгольской степи увлажнение и 
появление лесных островков явилось благом, и степное хозяйство, как 
скотоводческое, так и охотничье, в середине первого тысячелетия н. э. вступает 
в период расцвета [там же, с. 118]. Но во втором тысячелетии н. э. это 
увлажнение в южных районах Центральной Азии прекратилось. Степи иссохли, 
источники исчезли, реки превратились в сухие русла, а речные пески, 
отложившиеся на их дне, стали достоянием ветра и превратились в барханы.
   Однако археологические находки показывают, что там, где теперь бесплодная 
пустыня, еще тысячу лет назад были цветущие поселения, например Хара-Хото и 
более древняя Шаньшань, расположенная на сухом русле Кончедарьи недалеко от 
Лобнора. Реки Синьцзяна ныне теряются в песках, но русла их доходят до реки 
Тарим, что указывает на их былое многоводье, а остатки селений по берегам этих 
сухих русел дают возможность датировать это усыхание историческим периодом [22, 
26]. Очевидно, усыханию предшествовало не менее интенсивное увлажнение, также в 
относительно недавнее время, в первые века до н. э., когда центральноазиатские 
степи населяли хунны. Нет ничего более неверного, чем обывательское, весьма 
распространенное мнение, что хунны были диким племенем, жившим за счет 
ограбления мирных, трудолюбивых окрестных народов. Как всякий народ, прошедший 
сквозь века, хунны пережили сложную эволюцию, в течение которой были и периоды 
мирного расцвета культуры, и эпохи войн, чаще оборонительных, а иногда и 
наступательных. Самыми тяжелыми были войны с империей Хань, стремившейся 
распространить свое господство над всей Азией. Соотношение сил было не в пользу 
хуннов, но они 300 лет отбив