митрополичий храм (киевская св. София), собирается первый церковный собор. Но и 
это не означало, что в Киеве не стало язычников. Они были здесь и во второй 
половине XI века. Правда, не случись в Киеве смуты, устроенной волхвом, 
служителем язычества, летописец не оставил бы о них никаких упоминаний. А дело 
было так. В Киеве объявился волхв и взбудоражил город пророчествами. Он уверял, 
будто «на пятое лето Днепру потещи вспять и землям преступати на ина места, яко 
стати Гречьскы земли на Русской, а Русьскей на Гречьской, и прочим землям 
изменитися». [37. ПВЛ. Ч.1. С.116117.] Ему поверили «невегласи», то есть 
язычники, а «верные», верующие, или христиане, смеялись над ним. Однажды ночью 
волхв бесследно исчез. Но память о нем сохранил летописец, а вместе с ней — 
воспоминание о «невегласях» — язычниках. Язычники были в Киеве даже на исходе 
XII века. Ипатьевская летопись под 1194 годом сообщает о вокняжении на киевском 
столе князя Рюрика. Все ликовали по этому поводу: «И обрадовася вся Руская 
земля о княженьи Рюрикове, кияне, и крестьяни и погани, зане всих приимаше с 
любовью: и крестьяныя и поганыя. И не отгоняше никого же». [38. ПСРЛ. Т.2. М., 
1962. С.681.]
     Чем же объяснить столь длительное существование язычников («поганых» на 
языке летописца) в самом, если можно так выразиться, церковном сердце Руси — 
Киеве? Здесь можно назвать две основные причины: преобладание добровольных 
методов обращения в христианство и известная терпимость византийского 
христианства к язычеству.
     Необходимо заметить, что в литературе (и научной, и популярной) мало 
внимания обращается на факты, свидетельствующие о наличии язычников в Древней 
Руси столетиями позже крещения 988 года. А такие факты существуют. Они говорят 
о том, что людей продолжали крестить не только в XI, но и в XII столетии. При 
этом предписывалось перед крещением «словенина молитвы оглашеныя творити за 8 
дней». [39. Памятники древнерусского канонического права. Ч. 1. СПб., 1880. С. 
33; Смирнов С.И. Материалы для истории древнерусской покаянной дисциплины // 
Чтения в обществе истории и древностей российских. 1912. Кн.3. С.26.] 
Христианину возбранялось «ясти» с некрещеным до его крещения. [40. Смирнов С.И. 
Указ. соч. С.52.] Многие из русских не помнили, совершался ли над ними обряд 
крещения. И если оказывалось, что нет «послуха» — свидетеля крещения того или 
иного человека, то его крестили вновь. [41. Памятники древнерусского 
канонического права. С.62.] Бывали случаи, и, видимо, нередкие, отступления от 
христианства и возвращения к нему. Обратившийся снова в христианство должен был 
при народе подвергнуть проклятию соблазнившую его веру и поститься 40 дней. Из 
источников узнаем, какую веру принимал такой богоотступник. Это — язычество и 
иудаизм. [42. Смирнов С.И. Указ. соч. С.52,126.] Свобода перехода от одной 
религии к другой — показатель веротерпимости, присущей древнерусскому обществу. 
И наконец, последний пример, подтверждающий мысль о существовании язычников в 
Древней Руси. В церковном памятнике «Заповедь ко исповедующимся сыном и дщерем» 
читаем: «Аще в поганстве [язычестве] грех будет створил, разве [кроме] 
душегубства [убийства], и по крещении будет не согрешил, да станет [может 
стать] попомь». [43. Там же. С. 121.] Совершить «душегубство», будучи язычником,
 мог, конечно, лишь взрослый человек.
     Введение христианства на Руси все же не являлось безболезненным и мирным. 
Только, собственно, в Киевской землеволости оно проходило относительно 
спокойно, поскольку принятие новой веры отвечало политическим планам 
полянокиевской общины, и она на вече санкционировала крещение. Что касается 
племен, подвластных Киеву, то к ним христианство входило с огнем и мечом. 
Насилием и жестокостью утверждала киевская знать, опиравшаяся на поддержку 
племенной группировки полян, свое господство среди прочих восточнославянских 
племен. Точно такими же средствами она насаждала в покоренных славянских и 
неславянских землях христианство, призванное укрепить и продлить это господство.
 Понятно, почему крещение встретило здесь отчаянное сопротивление. С 
христианством местное население ассоциировало тяжкую зависимость, идущую из 
Киева.
     Распространение христианства за пределами Киевской земли прослеживается по 
историческим источникам фрагментарно и с большим трудом. Особенно скупы на 
рассказы о крещении подчиненных Киеву земель летописцы. Их молчание понятно: 
летописатели — люди, как правило, духовного звания, старались не говорить о 
темных сторонах христианизации Руси, а светлых было мало.
     В этом коренная причина их немногословия. Контрастно в данном отношении 
выглядят летописные известия о крещении в Киеве: они сравнительно подробны. 
Почему? Да потому, что крещение киевлян, как отмечалось выше, прошло мирно. Но 
язык летописца деревенел и присыхал к гортани, когда обращение в христианскую 
веру сопровождалось пролитием крови и насилием. Следовательно, он скрывал 
невыгодные для древнерусского православия факты, в чем выразилась его 
определенная идеологическая позиция. Иное дело — предания и жития святых. 
Первые возникали в народной среде и хранились в памяти народа, которому незачем 
было утаивать правду о крещении. Вторые, описывая подвиги святых отцов на ниве 
христианизации, невольно обнажают приемы и методы насаждения христианства, к 
которым прибегали ревнители христовой веры. Что же это за приемы и методы?
     Введение христианства в Туровской земле, соседствующей с Киевщиной, 
отразилось в местной легенде, говорящей о том, что к городу Турову по реке 
приплыли каменные кресты. Когда же они остановились напротив городских ворот, 
речная вода покрылась кровью. Легенда, несомненно, запечатлела отголосок 
кровавой борьбы в ходе христианизации Туровской земли.
     «Повесть временных лет» сообщает о крещении двенадцати сыновей Владимира, 
после чего княжичей направили в качестве князейпосадников в различные города