глаз и заостренное ухо,
 — 
всему этому можно найти параллели в Евразии. 
Эти черты сходства можно было бы находить снова и снова, но наиболее четко они 
проявляются в нескольких саксонских плитах XI в. Одна из них, первоначально 
находившаяся во дворе церкви Св. Павла, а в настоящее время — в Музее Гилдхолл 
в 
Лондоне, имеет изображение оленя с совершенно скифскими чертами. Его поза не 
сильно 
изменилась за пятнадцать столетий, которые прошли с того времени, когда скифы 
впервые 
создали свой собственный изобразительный мотив. Его мускульные линии, которые 
ведут 
свое начало от Аладжа-Хююк, возраст которого две с половиной тысячи лет, 
по-прежнему 
находятся на своих местах, правда, в несколько измененной форме. Но что более 
важно — 
осталось сходство ощущений. Человек, который вырезал это изображение на камне, 
должно быть, чувствовал ветер, дующий с юга России на запад через Скандинавию и 

доносящий последнюю вспышку вдохновения из давно уже мертвого скифского 
источника. 
Западный «звериный» стиль, формированию которого способствовали скифы, послужил,
 в 
свою очередь, трамплином для скульпторов романского стиля и первых 
средневековых 
художников-иллюстраторов, но их искусство, хоть оно и уходило своими корнями 
глубоко 
в древние времена, выражало старые доктрины совершенно по-новому. Новый стиль 
избавился от всего скифского. И все же есть высокая степень вероятности того, 
что 
изображение животных не сыграло бы такой большой роли в искусстве древней 
Европы, 
если бы не было скифов, которые развили «звериный» стиль в искусстве, зародили 
интерес 
к животным формам и понимание их во многих регионах западного мира. 
В V и IV вв. до н. э. запад и восток объединились в Пазырыке, по крайней мере в 
том, что 
касалось импорта товаров, так как именно из этого региона в Китай проникли как 
западные, так и скифские направления в искусстве. Контакты между Китаем и 
восточными 
кочевниками действительно были установлены в давние времена и поддерживались 
посредством торговли и обменов подарками: китайцы дарили прекрасные лаковые 
изделия 
и изысканные шелка вождям кочевников, которых они хотели умилостивить. Скифские 

предметы, которые были найдены в Ордосе и далеко в глубине территории Китая в 
местечке Улья-фу в провинции Чен-су, возможно, были подарками, полученными в 
ответ 
от скифов. Хотя возможно также, что наиболее вероятно, они были приобретены 
отдельными китайцами. Тем не менее оба этих народа, похоже, не имели много 
общих 
интересов или вкусов, так как хотя они время от времени и заимствовали друг у 
друга 
какой-либо узор или деталь, влияние, которое они оказывали друг на друга, было 
в 
значительной мере поверхностным. Так, вычеканенные мордами друг к другу 
животные с 
медной пластинки из Па-зырыкского кургана № 2 представляют собой редкий образец 

китайского элемента в алтайском искусстве, а в Скифии он едва ли встречается. 
Такие 
предметы, как зеркало доханьской эпохи, обнаруженное в Пазырыкском кургане № 6, 

следует четко определить как завезенные. 
Если кочевники и нечасто видели искусство глазами китайцев, им тем не менее 
удалось 
оставить свой след в искусстве народа Ордоса и Хунаня. Там в IV—I вв. до н. э. 
появляются бронзовые и серебряные пластинки с изображениями либо бегущих оленей,
 
мулов, лошадей, леопардов или тигров, либо лежащих без движения (фото 61—62). В 
них 
часто просматривается близкое сходство с более ранними скифскими работами, и 
есть 

основания считать, что их следует рассматривать как прототипы. Другие изделия 
отражают стиль Пазырыка и Сибири, в то время как на бронзовой пластинке, 
находящейся 
в Британском музее, изображен тигр, который явно имеет отношение к тем 
изображениям, 
которые украшают поверхность гроба Басадара (фото 56). Этот хищник из Китая 
несет 
барана, который, в свою оче