ать 
до 
некоторой степени точную оценку их вкладу в искусство Западной Европы в Средние 
века. 
Собственно скифы в действительности образовывали главный клан большой группы 
кочевников, которую не представляется возможным четко разделить на племена, 
опираясь 
на упоминания о них древних писателей. К VII в. до н. э. они прочно 
обосновались в 
южной части современной России, а схожие с ними племена, возможно, даже 
родственные 
кланы, хотя и политически совершенно обособленные и независимые, также 
сгруппировались на Алтае. Некоторые из них, возможно, даже проникли в район 
Енисея. 
Происхождение этих азиатских племен не может в настоящее время быть установлено 

достаточно определенно, но некоторые из них внесли такой большой вклад в 
искусство 
скифов, что все они заслуживают того, чтобы, по крайней мере в области 
искусства и 
культуры, их считали единым целым. Хотя встречающиеся различия часто являются 
достаточно заметными, чтобы служить основанием для дифференциации. Поэтому в 
пой 
книге термин «скифы» будет обозначать именно скифские племена, которые жили на 
Кубани, в Крыму, вдоль крупных рек южной части России и несколько позже 
проникли в 

Румынию, Болгарию, Мспгрию и Пруссию. Термин «родственные скифскам племена» 
будет относиться к кочевникам Алтая, особенно к тем из них, чьи захоронения 
были 
раскопаны в Пазырыке и на близлежащих местах стоянок древнего человека в этом 
же 
районе. Преимущество такого определения состоит в том, что оно не противоречит 
определению древних. Таким образом, в соответствии с употреблением этого слова 
в 
конце XIX в., термин «скифы» сохранился за племенами, которые господствовали на 

территории, простирающейся от Карпат до Дона. Страбон фактически выделил район 
Добруджи в «Малую Скифию», в то время как все степные районы, лежащие к северу 
и 
северо-востоку от Черного моря, он определил как «Восточную Скифию». 
На всей этой территории, которая нас интересует, скифы и родственные скифам 
племена 
были в основном кочевниками, но их пастушеская жизнь зависела в определенной 
степени 
и от земледельческих общин. И совсем не представляется невероятным то, что по 
крайней 
мере к V в. до н. э. какая-то часть каждого племени жила в постоянных или 
полупостоянных поселениях, которые служили базой для кочевой части племени. 
Оказалось, что у кочевников европейской и азиатской частей равнины выработался 
очень 
схожий режим жизни и развились схожие занятия. И в результате этого не 
наблюдается 
сильно выраженных различий во вкусах и интересах, в одежде и вооружении этих 
двух 
групп. Ввиду дальности этих времен невозможно определить, насколько сходство 
было 
следствием существования неких расовых связей между этими группами, насколько 
оно 
зависело от схожести окружающей среды и образа жизни. Искусство и тех и других, 
хоть и 
похожее в своей основе, тем не менее имеет свои отличительные черты благодаря 
некоторым местным особенностям, отчасти являющимся следствием того 
географического 
положения, которое занимала азиатская и европейская части равнины. Евразийская 
степь, 
простирающаяся от восточных стран до Центральной Европы, настолько огромна, что 

неизбежно народы, живущие па той или иной ее окраине, должны были больше 
сблизиться 
со своими непосредственными соседями, даже если они оказывались чужаками, 
нежели со 
своими сородичами, но живущими далеко. Таким образом, на Востоке в первую 
очередь 
Китай часто оказывал на культуру кочевников этого региона заметное влияние; в 
центральных районах были более очевидны персидские элементы, а на Западе — 
греческие. И все же, несмотря на эти чужеродные веяния, культура кочевников 
главенствовала на всем протяжении этого огромного пространства, проявляясь в 
более 
грубой форме на Алтае и с большей утонченностью — у царских скифов на юге Руси. 
И 
это влияние не происходило исключительно в одном направлении, так как 
самобытная 
культура жителей степи, в свою очередь, чувствовалась, пусть и в