Он начал быть прежде времен и веков по воле и намерению Отца как Бог 
Совершенный, как Единственный, Непреложный; что Он не существовал раньше того, 
как был рожден или сотворен, или основан, ибо Он не был нерожденным, – вот за 
что нас преследуют».
[120]

Вы что-нибудь поняли?
Ничего не понял и император Константин. Убежденный сторонник христиан, 
легализовавший Церковь и принимавший самое живое и горячее участие в ее делах, 
император направил как Арию, так и его противнику епископу Александрийскому 
Александру письмо, где писал: «Как жестоко поразила мой слух или, точнее, самое 
сердце весть, что вы, через которых я надеялся дать исцеление другим, сами 
имеете нужду в гораздо большем излечении… Ведь это же пустые слова, споры по 
ничтожному вопросу. Для умственной гимнастики специалистов, может быть, и 
неизбежны такие споры, но нельзя же смущать ими слух простого народа».
В богословии спорящие понимали намного больше императора. Но что касается 
простого народа – тут глава светской власти разбирался лучше.
Давайте представим себе приход – обычную общину. Пресвитер, сам едва понимающий 
суть спора, пытается, как может, объяснить ее пастве, которая хочет знать, 
вокруг чего шум (при этом не надо забывать, что в собрании присутствуют как 
«старые» христиане, так и новообращенные язычники). После его в меру путаной 
речи встает какой-нибудь зажиточный ремесленник или торговец, уважаемый общиной 
за обстоятельность, дородность и громкий голос, и задает неизбежный вопрос:
– Ты мне главное-то скажи. Христос – он Бог или не Бог?
Дальше все зависит от священника. Если он придерживается магистрального 
направления в богословии, то говорит ему: «Не волнуйся, Христос – Бог». После 
чего уважаемый человек отпускает пару реплик о том, что этому Арию, видно, 
очень хочется стать епископом, вот он воду и мутит, и все успокаивается. Но 
если священник, на беду, оказывается арианином и начинает объяснять разницу, из 
которой выходит, что – да, Бог, но какой-то не такой, следует иная реплика. 
Уважаемый человек, который еще лет пять назад поклонялся культу Непобедимого 
Солнца и до сих пор не вполне понимает, чем Бог христиан от Солнца отличается, 
выпрямляется во весь свой немалый рост, выставляет брюхо и, обращаясь к 
какому-нибудь приятелю из «старых» христиан, рокочет:
– Ну вот, а ты мне говорил… А видишь как оно на самом деле… Христос – он Бог, 
но Солнце – главнее!
Немая сцена.

Это, конечно, гротеск, то есть картина преувеличенная. А с другой стороны, в 
головах простого народа иной раз рождались такие представления… Аж в середине V 
века папа Лев Великий упрекал паству, что она молится Солнцу на ступенях 
базилики св. Петра,
поворотясь спиной к храму.

Но император Константин уж точно знал, что говорил – вот только Арий его не 
услышал.
Между тем смута разрасталась. На стороне Ария выступили 12 диаконов, 7 
пресвитеров и 2 епископа – почти треть всего александрийского клира – и 700 
девственниц. О моряках и докерах ничего не говорится – но можно предполагать, 
что соседства с семьюстами девственницами в одной религиозной партии они 
попросту не выдержали, тут нужна привычка. Едва ли его сторонники, особенно 
девы, разбирались в теории – вероятно, им просто нравился Арий и по какой-то 
причине не нравился Александр.
В конце концов император Константин решил собрать епископов со всего мира и это 
дело решить. Он созвал в Никее Первый Вселенский собор, в котором участвовал 
лично, хотя едва ли стал больше понимать, о чем, собственно, речь. Однако он 
был намерен разрешить дело миром, и в конце концов собор принял первый 
христианский Символ веры. А заодно предал анафеме сторонников Ария.
Правда, смута после этого не утихла. Ариане не раскаялись, они продолжали 
существовать, они и сейчас кое-где, кажется, существуют. Арианский епископ 
крестил захвативших Рим варваров. Но «уважаемый человек» из далекого прихода 
мог быть спокоен: ему собор епископов объяснил, что Христос – Бог.
Кстати, совершенно неожиданное подтверждение того, что большинство людей 
воспринимало этот спор именно как спор о божественности Христа, нашелся у Дэна 
Брауна. Все тот же «великий теоретик христианства» Лью Тибинг объяснял своим 
собеседникам:

«– Константину нужно было укрепить новую христианскую традицию, и он созвал 
знаменитый Вселенский собор. На этом собрании обсуждались, принимались и 
отвергались многие аспекты христианства – дата Пасхи, роль епископов, церковные 
таинства и, разумеется,
божественность
самого Иисуса Христа.

– Что-то я не совсем понимаю, – с недоумением нахмурилась Софи. – 
Божественность Иисуса?…

– Моя дорогая, – торжественно объявил Тибинг, – до этого исторического момента 
Иисус рассматривался Его последователями как смертный пророк… человек, 
безусловно великий и влиятельный, но всего лишь
человек…
Только на этом Вселенском соборе Христос был провозглашен и официально признан 
сыном Божиим. В результате голосования».
[121]

Таким вот образом в голове американского журналиста, человека грамотного и, 
может статься, даже с университетским образованием, преломилась арианская ересь.

(Впрочем, что там Арий! Несколькими строчками ниже тот же Тибинг утверждает, 
что отныне христианину надлежало «искать спасения души через од