пиющим диссонансом в книге звучит ее концовка. Необходимый 
для мыльной оперы happy end, когда влюбленные воссоединяются… коренным образом 
противоречит всему пафосу раннего христианства, для которого был лишь один 
happy end – мученическая кончина. Сегодняшнему человеку воспринять это очень 
сложно, но ранняя Церковь жила одним порывом: быть свидетелем о Христе и не 
отступиться от Него даже пред лицом мучений и смерти. Христиане превыше всего 
стремились быть со Христом и перейти от жизни временной к жизни вечной…
Менее чем полувеком позже священномученик Игнатий Богоносец, в узах влекомый в 
Рим на арену, где он будет растерзан львами, писал: “Я пишу церквам и всем 
сказываю, что добровольно умираю за Бога… Оставьте меня быть пищей зверей и 
посредством их достигнуть Бога. Я пшеница Божия: пусть измелют меня зубы зверей,
 чтобы я сделался чистым хлебом Христовым… В полной жизни выражаю я свое 
горячее желание смерти… Если я пострадаю – буду отпущенником Иисуса и воскресну 
в Нем свободным. Теперь же в узах своих я учу не желать ничего мирского и 
суетного… Ни видимое, ни невидимое, ничто не удержит меня прийти к Иисусу 
Христу. Огонь и крест, толпы зверей, рассечения, расторжения, раздробления 
костей, отсечение членов, сокрушение всего тела, лютые муки Диавола придут на 
меня, – только бы достигнуть мне Христа… Мои земные страсти распяты, и живая 
вода, струящаяся во мне, говорит: приди к Отцу. Я не хочу больше жить земной 
жизнью…”

Св. Игнатий и жизнью и смертью своей свидетельствовал, что его Господь воистину 
“смертию смерть попрал”. Именно такое свидетельство об Истине позволило 
христианам завоевать мир, ибо кровь мучеников, по слову Тертуллиана, являлась 
семенем христианства»
[118]
. (Кстати, слово ????????, которое на русский язык переводится как «мученик», 
по-гречески значит «свидетель».)

Доходило до того, что особо экзальтированные натуры откровенно провоцировали 
власти, напрашиваясь на мученичество. В некоторых случаях это принимало такой 
массовый характер, что Церковь стала расценивать подобное поведение как 
самоубийство.
Однако гонения все же были эпизодическими. Они зависели от конкретных людей, 
становившихся доносчиками, а также от местных властей, которые могли давать ход 
доносам, а могли и не давать. Если существование христиан не влияло на жизнь 
провинции, как при Плинии Младшем, и не случалось неурожаев, войн и стихийных 
бедствий, в которых их было удобно обвинить, то у властей что – других забот не 
было? Но сплошь и рядом казни христиан требовала толпа. Суеверная чернь видела 
причину всех неудач и неприятностей – от засухи до войны – в том, что «эти 
отщепенцы не поклоняются нашим богам».
Пример такого отношения мы видим в рассказе о мученике Поликарпе, епископе 
Смирнском. Произошло это в середине II века, в 156 году, когда начались гонения 
в Смирне. Не совсем понятно, кто стал их инициатором, но уж явно не местные 
власти. Известно, что смерти Поликарпа требовала толпа. Сначала муниципальные 
чиновники, а потом и проконсул убеждали 86-летнего епископа спасти себе жизнь. 
«Проконсул обратился к нему с положенными словами увещевания: “Пожалей свой 
почтенный возраст и не доводи дело до своей погибели: поклянись гением кесаря, 
одумайся, скажи: смерть безбожным”. Поликарп отказался, хотя консул, по 
существу, сознательно предложил ему уловку: епископ мог бы сказать “смерть 
безбожным”, вкладывая в эти слова свой смысл… “Поклянись гением кесаря, – 
предложил консул, – и похули Христа”. “86 лет я служу Ему, – отвечал Поликарп,
 – и никакой обиды не претерпел от Него. Как же я могу похулить Царя моего, 
Который спас меня?”

Проконсул продолжал склонять Поликарпа к отречению, предлагая самую мягкую его 
форму; он даже не требовал жертвоприношения: “Поклянись же гением кесаря, и я 
отпущу тебя”. Св. Поликарп ответил прямо: “Напрасно ты делаешь вид, что не 
понимаешь меня, предлагая поклясться гением кесаря. Если ты не хочешь понять 
меня, то я скажу тебе явно: я христианин. А если желаешь узнать, что такое 
христианин, то назначь особый день и выслушай меня”. Проконсул взглянул на 
толпу и сказал: “Убеди народ”. – “Лишь тебе, – ответил епископ, – я оказываю 
честь говорить с тобою, уважая в тебе представителя Богом поставленной власти, 
а этих я не считаю достойными, чтобы оправдываться перед ними”».
[119]

Из этого отрывка ясно видно, что проконсул не желает смерти христианского 
епископа. Судить и казнить Поликарпа его вынуждает толпа. Пройдет триста – 
четыреста лет, и та же толпа черни станет требовать уже казни язычников, 
которых императорские наместники будут пытаться защитить от нее.


Но все же такое отношение к мученичеству за Христа не было правилом
для всех.
Оно было примером, образцом того, как должно себя вести. Но, если даже 
отвлечься от того, что далеко не всякий человек способен выдержать пытки и 
страх мучительной смерти, у большинства обреченных на смерть были родители, 
семья, дети. И заповедь «блаженны вы, когда будут гнать вас» во многих сердцах 
не могла не вступить в конфликт с заповедью о любви к ближнему. Как же они без 
меня – без отца, сына, без кормильца? Да и апостол Павел говорил, что «идол в 
мире есть ничто», а значит, и жертвоприношение ему ничего не значит. Например, 
в Испании в конце III века были христиане, вообще служившие жрецами культа 
императора.

Если история Церкви много говорит о мучениках, то в ней, как оно обычно и 
бывает в истории, очень мало сказано о судьбе тех, кто не выдержал, отрекся. 
Что было потом с ними – мы можем только гадать. В то время принесение жертвы 
императору означало отпадение от Церкви. Но возможно ли было воссоединение? Еще 
в начале II века христианский писатель Ерм пишет: «Если