– ощущаем – Бога всегда 
по-разному. И поэтому иконы все разные.


Кроме того, в иконописном творчестве в очень большой степени проявляется 
участие промысла Божия в истории человечества. Ведь икона – это и один из 
способов воздействия Бога на реальную историю. С этим связано появление 
различных изводов. Например, Богородичных икон или икон Спасителя. Они 
появились именно в тот момент, когда были необходимы церковному сообществу. 
Поймите меня правильно: реальная история не есть катализатор появления иконы. 
Наоборот, икона спускается к нам свыше для того, чтобы мы шли правильным путем».

[209]



Отличаются ли «в святости» иконы, написанные живописцем или отпечатанные в 
типографии?


Архимандрит Зинон (Теодор). «
Икона должна быть написана натуральными красками и только на прочном материале 
– обычно на доске, но не на бумаге, стекле или каком-нибудь хрупком веществе.


Л. А. Успенский в одной из своих статей о красках в иконе, опубликованной 
некогда в одном из номеров “Журнала Московской Патриархии”, очень просто и 
убедительно объясняет, почему цветная фотография не может быть применена в 
церковном обиходе: она только имитирует цвет, тогда как собственного цвета не 
имеет. Потому употреблять цветные фотографии в качестве икон не следует. Икона 
свидетельствует об истине, а мы вводим элемент лжи туда, где ее не должно быть… 
Всякие механические способы воспроизведения икон Церковью не одобряются. Но, 
очевидно, теперь обстоятельства заставляют…».
[210]


Митрополит Антоний Сурожский.
«Существуют два совершенно различных направления среди верующих. Некоторые, а 
может быть, и все иконописцы считают, что икона не только должна быть написана 
по канонам, но пронизана благоговением и молитвой и освящена в церкви и что 
икона, воспроизводимая искусственным образом (напечатанная в типографии. –
Е П.),
в этом отношении чего-то лишена. Меня бесконечно радует, что, вопреки суду 
опытных иконописцев, на Руси столько чудотворных икон, которые любой знающий 
иконописец назвал бы плохими иконами, что Бог Свою благодать соединяет не с 
совершенством иконописного искусства. Как через нас, людей несовершенных, 
передается другим благодать, так и через несовершенное человеческое 
произведение Бог доносит благодать до людей.


Я не сомневаюсь в том, что бумажная икона – надорванная, заклеенная, 
приделанная к дощечке или клейкой бумаге… является святыней в самом сильном 
смысле этого слова (так же, как каждый из нас является образом Божиим, как бы 
мы ни были изуродованы грехом и несовершенством). И икона, по моему глубокому 
убеждению, делается такой святыней не потому, что ее писали так или иначе, а 
потому, что она взята, положена на святой престол, окроплена святой водой; в 
древности иконы еще миропомазывали так же, как миропомазывают христианина после 
его крещения, – и она тогда входит в тайну Церкви и благодати».
[211]



Понимал ли все это народ? Безусловно понимал – если не сознательно, на уровне 
идеи, то подсознательно, на уровне чувства. Последний из вопросов был решен 
просто: о нем не задумывались. Любой материал, на котором был изображен
образ –
тем самым уже освящался. Поэтому священники не уставали (и не устают) 
объяснять: доска, изображение на которой стерлось, уже не является святыней. И 
все равно ни один верующий человек не выбросит такую доску на помойку.

Все остальные вопросы тоже понимались правильно – с одной стороны. С другой – 
сколько ни объясняй простому, да и не очень простому человеку, что икона – это 
не сам Бог, Богородица или святой, до конца, наверное, этого так и не объяснить.
 Умом-то он понимает, да… но в отношении что-то этакое все равно остается.
Нет, конечно, все понимали, что Богородица – одна, и молиться Ей можно где 
угодно, но все же иконы между собой различали. Зачем тяжелобольной помещице 
ехать незнамо за сколько верст в Москву, чтобы помолиться перед увиденным во 
сне образом? Однако же она ехала, и ей давалось по ее вере, равно как и многим 
другим, получавшим просимое перед чудотворными иконами.
Взаимоотношение народа и икон – отдельная сложная тема. От язычества, конечно, 
здесь что-то было. В крестьянской среде образа иной раз так и называли – 
«богами», хотя чаще все же – образами, или «святыми».
В старину иконы ставили и вешали везде, где только возможно, а не только в 
«красном» углу. Они были над воротами и входами в дома, лавки, даже склады, над 
воротами домов и городов, на улицах, на дорогах. Множество в России было 
придорожных крестов и часовенок с иконами, иной раз это был просто столб с 
двускатной крышей и маленькой иконкой под ним, иногда – целое произведение 
искусства. Так отмечались места, где происходили какие-то памятные события, или 
кто-то внезапно умер, или их ставили просто так – у мостов, на перекрестках.
Эта традиция долго сохранялась в России, но постепенно, с общим упадком 
народного духа, была заброшена. Русский религиозный писатель Сергей Нилус решил 
в своей деревне ее возродить. И вот что из этого опыта вышло:
«Из поездки в Саров и Дивеев я привез с собой память об одном добром и 
благочестивом обычае крестьян нижегородских и тамбовских, который меня глубоко 
тронул: на всех дорожных перекрестках и деревенских околицах, где только