лать в разные стороны много отдельных отрядов и, таким образом, 
раздроблять войско; если же держать манипулы в строю под знаменами, как этого 
требовали правила и установившийся в римской армии порядок, – в таком случае 
сама местность служила для варваров защитой и у отдельных из них хватало 
дерзости устраивать засады и нападать на рассеявшихся римских солдат. Против 
подобных затруднений принимались, насколько возможно было, меры 
предосторожности в том соображении, что, при всей жажде мести у солдат, лучше 
жертвовать отдельными случаями причинить вред врагу, чем это делать с 
какими-либо потерями. Поэтому Цезарь разослал по соседним общинам гонцов, 
вызывая всех, рассчитывающих на добычу, грабить эбуронов, чтобы в их лесах 
подвергались опасности лучше галлы, чем легионные солдаты, а также чтобы 
окруженное этой массой племя было уничтожено за свои преступления вконец, 
вплоть до самого своего имени. И действительно, отовсюду собралось множество 
галлов.
35. Так шло дело во всех частях страны эбуронов. Между тем уже приближался 
седьмой день, когда Цезарь хотел вернуться к обозу и в лагерь Цицерона. Тут 
можно было убедиться в том, какую роль играет на войне счастье и сколько 
превратностей оно приносит. Враги, как мы указали, были рассеяны и напуганы, и 
у них не было ни одного отряда, который мог бы подать нам хотя бы самый 
ничтожный повод к опасениям. Но тем временем дошел до зарейнских германцев слух 
о разграблении эбуронов и о том, что римляне вызывают охотников до добычи. 
Тогда жившие у самого Рейна сугамбры, которые, как выше было указано (14), дали 
приют бежавшим тенктерам и усипетам, собирают две тысячи всадников и 
переправляются через Рейн на кораблях и на плотах, на тридцать миль ниже того 
места, где Цезарь навел [второй] мост и поставил гарнизон. Они нападают на 
пограничные части области эбуронов, захватывают много разбежавшегося народа и 
большое количество скота, до которого варвары вообще большие охотники. В 
увлечении добычей они двигаются дальше; ни леса, ни болота не задерживают этих 
прирожденных воинов и разбойников. Они спрашивают у пленных, где находится 
Цезарь; им говорят, что он далеко и что его войско отсюда ушло. Один из пленных 
прибавил: что вы гонитесь за этой жалкой и ничтожной добычей, когда вы сразу 
могли бы сделаться богачами? Через три часа вы можете быть в Адуатуке: туда 
римское войско свезло все свое богатство, а тамошний гарнизон так мал, что ни 
вала кругом занять не сможет, ни выйти за укрепления не решится. Обнадеженные 
им германцы спрятали ту добычу, которую они уже успели награбить, и поспешили в 
Адуатуку, взяв в проводники того же пленного, который им это сообщил.
36. Цицерон во все предшествовавшие дни строго соблюдал указания Цезаря и 
держал солдат в лагере, не выпуская из него даже погонщиков. Но на седьмой день 
он стал сомневаться в том, что Цезарь в точности исполнит свое слово 
относительно дня возвращения, так как слыхал, что он ушел далеко и не было 
никаких вестей о его возвращении. Вместе с тем на него производили большое 
впечатление громкие жалобы тех, которые называли его терпеливое ожидание своего 
рода блокадой (раз даже из лагеря нельзя выйти). Наконец, и сам он не думал, 
что на три мили в окружности с ним может приключиться несчастие, когда против 
рассеянного и почти уничтоженного врага выставлено девять легионов с сильной 
конницей. Поэтому он выслал пять когорт за фуражом на те поля, которые 
отделялись от него всего только одним холмом. В лагере было оставлено много 
больных из разных легионов; около трехсот из них за эти дни выздоровели и были 
посланы вместе с когортами под особым знаменем; кроме того, воспользовавшись 
этим случаем, за ними пошло очень много погонщиков с большим количеством 
вьючных животных, остававшихся в лагере.
37. Как раз в этот момент случайно появились германские всадники и тотчас же на 
скаку попытались ворваться в лагерь у задних ворот. Так как с этой стороны их 
прикрывали леса, то они были замечены только при самом своем приближении к 
лагерю, так что торговцы, разбившие свои палатки у самого вала, не успели 
вернуться в лагерь. Это неожиданное нападение привело наших в замешательство, и 
караульная когорта с трудом выдержала первый натиск. Враги охватывают лагерь и 
с других сторон – в расчете найти какой-либо пункт для прорыва. Только с трудом 
наши удерживают ворота; остальные подступы защищает только самая местность и 
лагерные укрепления. Во всем лагере суета и тревога, и один спрашивает у 
другого о причине переполоха; не соображают, куда направить атаку, кому куда 
идти. Один кричит, что лагерь уже взят; другой утверждает, что войско вместе с 
императором уничтожено и победители-варвары уже здесь; большую часть самое 
место наводит на странные суеверные мысли: живо представляется катастрофа с 
Коттой и Сабином, которые погибли именно в этом укреплении. Такой всеобщий 
страх и ужас у римлян поддерживает в варварах мысль, что в лагере действительно 
нет гарнизона, как им говорили пленные. Они пытаются прорваться и подбодряют 
друг друга к тому, чтобы не упускать из рук такого счастливого случая.
38. В числе больных при отряде находился старший центурион в войске Цезаря П. 
Секстий Бакул, о котором мы упоминали в связи с прежними сражениями (15). Он 
уже пятый день не принимал пищи. Не ожидая спасения ни для себя, ни для 
остальных, он выходит без оружия из палатки, видит, что враги уже близко и дело 
совсем плохо; хватает оружие у первого попавшегося и становится у ворот. К нему 
присоединяются центурионы караульной когорты. Некоторое время они все вместе 
выдерживают бой, но Секстий лишается чувств от многих тяжелых ран, и его с 
трудом спасают, передавая из рук в руки. Тем временем остальные ободряются 
настолько, что осмеливаются стать на укрепления и принять вид активных 
защитников.
39. Между тем наши солдаты уже окончили фуражировку и вдруг слышат крик. Вперед 
выскакивают всадники и видят, как плохо обстоит дело. А здесь нет ни одного 
укрепления, чтобы прикрыть устрашенных: только что набранные солдаты