.
        Но и это было не все. В самом конце жизни бедный Иннокентий столкнулся 
с еще более серьезными проблемами практически у себя дома. В течение века 
стремление к республиканскому самоуправлению набирало силу в городах Италии. В 
самом Риме папы и старая аристократия делали все возможное, чтобы спасти город 
от общей заразы; но последняя схизма ослабила их власть. Иннокентий никогда не 
пользовался особой популярностью; выходец из Трастевере, он, в отличие от 
Анаклета, не мог считаться первосортным римляном, и о нем было известно, что он 
вовсе не так щедр. Узнав, что Иннокентий заключил сепаратный мир с врагом, 
римляне воспользовались случаем, чтобы отвергнуть светскую власть папы, 
возродить древний сенат в Капитолии и провозгласить республику. Иннокентий 
сопротивлялся, как мог, но он был стар — вероятно, ему перевалило далеко за 
семьдесят — и потрясение оказалось для него слишком тяжелым. Через несколько 
недель он умер. На второй день после его смерти состоялись выборы, которые, 
хотя и проходили в спешке из-за ситуации в столице, оказались первыми 
спокойными выборами папы за последние восемьдесят два года. К несчастью, новый 
папа был немногим моложе своего предшественника и в равной степени не способен 
справиться с проблемами, которые достались ему в наследство. Он принял имя 
Целестин II; на самом деле это был тот самый Гвидо из Кастелло, который вместе 
со святым Бернаром защищал интересы Иннокентия в Салерно шестью годами раньше; 
и на него, в отличие от Бернара, личное знакомство с королем не произвело 
никакого впечатления. Соглашение в Миньяно неприятно изумило и напугало его, и, 
взойдя на престол святого Петра, он отказался признать договор. Рожер в его 
глазах по-прежнему оставался узурпатором и тираном.
        Это была неразумная позиция, и папа дожил — и весьма скоро — до того 
времени, когда он горько о ней пожалел. Канцлером Рожера и фактически 
вице-королем на континенте являлся тот самый Роберт из Селби, который отличился 
при осаде Салерно Лотарем. С тех пор он приобретал все больший вес и 
известность. Иоанн Солсберийский, английский ученый и дипломат, пишет о своем 
соотечественнике, что он «был способным организатором, имел талант к 
управлению; не будучи широко образованным, он, тем не менее, отличался 
необыкновенной проницательностью, в готовности вести речи превосходил 
большинство обитателей провинции, а в красноречии не уступал им. Его все 
боялись, поскольку он имел влияние на государя, и уважали за изящество его 
жизни, казавшееся особенно замечательным в тех краях, поскольку лангобарды 
славятся как самые бережливые, чтобы не сказать — скупые среди людей, а он жил 
в поразительной роскоши, проявляя любовь к великолепию, характерную для его 
народа, ибо он был англичанин»40.
        Скаредные люди склонны видеть в стремлении жить на широкую ногу признак 
слабости или лени. Едва ли, однако, лангобарды южной Италии когда-либо питали 
подобные опасные иллюзии по поводу Роберта из Селби, Как только был объявлено 
новое решение папы, войско сицилийцев атаковало папский город Беневенто. 
Горожане, застигнутые врасплох, естественно, протестовали, заявляя, что 
привилегии, дарованные им по королевскому указу, нарушены. Роберт, как 
наместник короля, прибыл в город, пришел во дворец и потребовал, чтобы ему 
показали документ, о котором идет речь. Беневентцы дали ему грамоту. Больше они 
никогда ее не видели. В гневе они отправили своего архиепископа жаловаться папе,
 но тот, едва оказался за городскими воротами, попал в плен. Когда вести об 
этих событиях просочились в Рим, папа понял, что зашел слишком далеко. Не имея 
собственной настоящей армии и находясь под все возрастающим давлением римской 
коммуны, он не видел иного выбора, кроме как сдаться. Вскоре, смирив свою 
гордость, он отправил Ценция Франджипани и кардинала Октавиана из Святой 
Цецилии в Палермо, чтобы обсудить условия.
        Хотелось бы знать больше о Роберте из Селби41. Но нам известна, помимо 
уже рассказанных, только одна история. Три кампанских клирика пытались получить 
вакантную епископскую кафедру в Авелле. Каждый из них, опять же согласно Иоанну 
Солсберийскому, тайно предложил канцлеру большую сумму денег; Роберт вроде бы 
не возражал, но упорно торговался, пока не согласился по очереди с тремя 
претендентами о достойной цене.
        «Официально и с соблюдением всех формальностей назначили день выборов. 
Но, когда в условленный день собрались архиепископы, епископы и многие 
почтенные люди, канцлер изложил притязания соперников, описал все, что 
происходило, и объявил, что теперь готов поступить, как сочтут нужным епископы. 
Они осудили всех троих бесчестных претендентов и избрали по всем законам, 
рукоположили и утвердили епископом некоего бедного монаха, вовсе не знавшего 
этого дела. Других же заставили выплатить предложенные ими взятки, до 
последнего фартинга»42.
        Из обоих этих рассказов ясно, что административные методы Роберта были 
столь же необычными, как и его образ жизни. Он обладал более жизнерадостным и 
открытым характером, чем его властелин, однако у них, кажется, находилось много 
общего, и нетрудно понять, почему король восхищался этим англичанином и доверял 
ему. Для обоих цели были важнее, чем средства. Их целями являлись прежде всего 
власть закона, порядок и спокойствие; мир в континентальной части королевства в 
течение этих лет и молчание хронистов — лучшие свидетельства того, как успешно, 
во многом благодаря Роберту из Селби, они достигались.
        Два представителя папы, пытавшиеся вести переговоры с Роджером в 
Палермо, чувствовали себя не слишком уверенно с самого начала. Они, наверное, 
окончательно пришли в замешательство, когда в сере