рожане Беневенто, в 
очередной раз сменив ориентиры, изгнали представителей папы Иннокентия и вновь 
встали на сторону Анаклета и короля; наконец, впервые за три года, по всей 
южной Италии воцарился мир. В предыдущие годы Рожер лишь с наступлением осени 
возвращался домой к своей семье в Палермо; в 1134 г. он был свободен к концу 
июля.
        Но если Рожер, судя по всему, разрешил свои проблемы, для историка одна 
проблема остается. Что случилось с подкреплениями, обещанными мятежникам 
великими морскими городами-республиками северной Италии? Переговоры завершились,
 цена была согласована, дата установлена. Окончательное соглашение было 
подписано в Пизе в присутствии лично папы Иннокентия в феврале и ратифицировано 
мятежными баронами неделю или две спустя. Сотня кораблей, полностью 
укомплектованных людьми, должна была прибыть в марте. Если бы это произошло, 
события лета 1134 г. приняли бы совсем другой оборот. Но суда не появились. Что 
им помешало?
        Два письма святого Бернара, адресованные соответственно пизанцам и 
генуэзцам, похоже, дают нам важный ключ к разрешению этой загадки. К пизанцам7, 
характерным для него образом используя самого Всевышнего в качестве своего 
рупора, Бернар писал:
        «Он сказал Иннокентию, своему помазаннику: «Здесь моя обитель, и я 
благословляю ее... С моей поддержкой пизанцы должны устоять перед атаками 
сицилийского тирана, не дрогнув перед угрозами, не соблазнившись подкупами и не 
обманувшись хитростями».
        С генуэзцами Бернар говорит еще откровеннее:
        «Я слышал, что вы приняли посланцев от графа (!) Рожера Сицилийского, 
но я не знаю, что они принесли и с чем вернулись. По правде, говоря словами 
поэта, «бойтесь данайцев, и дары приносящих». Если вы обнаружите среди своих 
соотечественников кого-то, кто настолько развращен, что держал в руках 
презренный металл, произведите немедленное расследование этого дела и судите 
его как врага вашего доброго имени и предателя»8.
        Не подкупил ли король Сицилии ранней весной 1131 г. пизанцев и 
генуэзцев, а может быть, еще и венецианцев — заставив их нарушить взятые 
обязательства и сознательно медлить с отправкой флота, который они обещали в 
помощь Роберту Капуанскому? Мы никогда не узнаем этого с точностью. Нам 
известно, однако, что Сицилия при своем неимоверно выгодном для торговли 
географическом положении и финансовой активности была богата — богаче, чем 
любое другое государство ее размеров на Средиземном море, за исключением, 
возможно, Венеции; мы знаем также, что Рожер был блестящий, хотя и бесчестный 
дипломат, который всегда предпочитал покупать своих врагов, а не бороться с 
ними и имел большой опыт в коррупции. Подозрения святого Бернара на его счет, 
возможно, излишне суровы, но сомнительно, чтобы они были полностью ошибочны.
        
       Глава 3
       ИМПЕРСКОЕ ВТОРЖЕНИЕ
        
        Так они пустились в путь 
        В апулийскую землю. 
        Такова была воля государя. 
        Имя государя было Рожер, 
        Король Лотарь его преследовал 
        До Сицилии.
        Хроника правления Лотаря II
        
        Король, возвращаясь в Палермо в разгар лета 1134 г., наверное, 
чувствовал себя счастливым. Мир и порядок были восстановлены в южной Италии и 
царили теперь во всем королевстве. Хотя он пока не сумел показать себя как 
военачальник, достойный своих предков — Отвилей, его мужество на поле битвы 
больше не подвергалось сомнению. Его уважали в Италии друзья и противники. 
Германский император вместо того, чтобы идти на него войной, вернулся за Альпы; 
папа, которого он, единственный из всех государей Европы, поддержал, прочно 
утвердился в Риме. Он хорошо выполнил свою работу.
        Но беды Рожера еще не закончились. Вскоре после возвращения на Сицилию 
он серьезно заболел. Сам Рожер поправился, но его жену поразил, вероятно, тот 
же недуг. Греческие и арабские доктора в Палермо считались одними из лучших в 
мире, а в Салерно к услугам короля была самая передовая медицинская школа 
Европы; но все усилия оказались напрасны. В первую неделю февраля 1135 г. 
королева Эльвира умерла. Для нас она остается туманной фигурой, эта испанская 
принцесса, которая вышла замуж за Рожера при неизвестных нам обстоятельствах, 
когда ему было двадцать два года, и делила с ним жизнь в течение следующих 
восемнадцати лет. В отличие от его матери Аделаиды она, по-видимому, никогда не 
участвовала в государственных делах и определенно никогда не сопровождала мужа 
в походах, подобно его тетушке, грозной и незабываемой Сишельгаите из Салерно. 
Александр из Телезе отмечает, что она отличалась набожностью и прославилась 
делами милосердия, но у нас нет сведений о каких-то монастырях или церквях, 
основанных ею; слова аббата, вероятно, следует воспринимать как формальную дань 
вежливости со стороны дружественного хрониста по отношению к умершей королеве. 
Самым поразительным свидетельством является реакция Рожера на ее кончину. Его 
сердце было разбито. Он ушел в свое горе, не принимал никого, кроме нескольких 
придворных членов курии, так что, как утверждает Александр, не только его 
поданные в далеких землях, но и люди из его ближайшего окружения поверили, что 
он последует за женой в могилу.
        Известия о его недавней болезни придавали дополнитель