бы там официально передать юному Генриху права на его княжество. Но 
когда они уже подъезжали к городу, мальчик слег в жестокой лихорадке. Его 
поспешно повезли в Салерно, а оттуда на корабле на Сицилию; но, когда Вильгельм 
вернулся на остров несколькими неделями позже, его брат был мертв124.
        Почему Мануил переменил свое решение в последний момент, жестоко 
оскорбив юного короля Сицилии? Насколько нам известно, он не принес извинений и 
не объяснил причин своего поступка, поэтому его мотивы остались загадкой. 
Вероятней всего, Фридрих Барбаросса как раз в это время попросил руки Марии для 
собственного сына; но для нас инцидент с несостоявшейся свадьбой важен только 
по одной причине: он объясняет ту глубокую обиду на Константинополь, которая 
жила в сердце Вильгельма всю его жизнь, — обиду, которая дорого обошлась и 
Сицилии, и Византии в последующие годы.
        
        Поступок византийского императора казался королю Сицилии тем более 
оскорбительным, что он уже начал заглядываться на господство в Восточном 
Средиземноморье. Сам Вильгельм не имел ни склонности, ни таланта к военному 
делу, но лелеял политические амбиции, простиравшиеся далеко за нынешние границы 
его владений. Одна мысль о том, что его отец почти без борьбы выпустил из рук 
североафриканские территории, вызывала досаду; он предпочитал рассматривать 
себя как преемника своего деда Рожера и Роберта Гвискара, молодого потомка 
Отвилей, которому суждено завоевать для Сицилии новую и славную заморскую 
империю.
        В то время, во всяком случае, о завоевании территорий на 
североафриканском побережье думать не приходилось. Аль мохады находились в 
зените славы; благодаря своему блестящему адмиралу Ахмеду эс-Сикели 
(сицилийскому) — нашему старому другу каиду Петру — они создали собственный 
флот, который, хотя и уступал флоту Вильгельма, мог оказаться серьезным 
противником. Им также не составило бы труда при необходимости организовать 
волнения среди сицилийских мусульман, которые наверняка не забыли страхи 
прошлых лет.
        К счастью, Альмохады стремились сохранить хорошие от ношения со своими 
северными соседями; торговля процветала, а их вождь Абу Якуб Юсуф стремился 
сохранить свободу действий для задуманного им завоевания Испании — это 
предприятие в итоге стоило ему жизни. Вильгельм, при всей его ограниченности, 
не хотел навлечь на себя беды с этой стороны125.
        Ему требовалось найти какой-то другой объект для своих 
экспансионистских устремлений, поэтому его весьма заинтересовало письмо, 
полученное в 1173 г. от Амальрика, франкского короля Иерусалима. Оказалось, что 
египетские Фатимиды, разгневанные потерей каирского калифата в предыдущем году, 
решили поднять восстание против своего верховного правителя Нур-ад-дина, короля 
Сирии, и его наместника Саладина. Понимая, что только отсутствие единства в 
рядах мусульман дает христианским государствам в Леванте шанс выжить, Амальрик 
решил предоставить египтянам всю возможную помощь и обратился к западным 
государям за поддержкой.
        Это была как раз та возможность, о которой мечтал Вильгельм; 
возможность сделать себе имя на Востоке, показать правителям заморских 
королевств — и Мануилу Комнину заодно, — что на средиземноморской политической 
арене появился новый христианский лидер, и такой, с которым следует серьезно 
считаться126. Он с воодушевлением откликнулся на призыв. Командование 
экспедицией было поручено ближайшему родственнику Вильгельма, Танкреду, графу 
Лечче, незаконному сыну герцога Рожера Апулийского. Танкред в 1161 г. 
участвовал в заговоре против Вильгельма I, но с тех пор получил прощение. В 
назначенный день на последней неделе июля 1174 г. сицилийский флот появился в 
Александрии — двести кораблей, если верить арабским хронистам, доставили в 
Египет в общей сложности тридцать тысяч человек, в том числе пятнадцать сотен 
рыцарей; еще тридцать шесть судов предназначались для лошадей, сорок — для 
припасов и снаряжения и шесть — для осадных приспособлении.
        Если бы король Амальрик увидел эту картину, она произвела бы на него 
впечатление, как надеялся Вильгельм. Но Амальрик умер от дизентерии за две 
недели до прибытия сицилийцев. И его смерть означала, что войско из Иерусалима 
не пришло, чтобы присоединиться к сицилийцам. Это был не единственный 
неприятный сюрприз. Саладин раскрыл заговор против себя и расправился с 
руководителями. После этого ни о каком восстании не могло идти речи. Танкред и 
его люди высадились на вражеской территории и оказались без всякой поддержки. 
Почти тотчас же александрийцы, первоначально отступившие за стены, выбежали 
наружу и подожгли сицилийские осадные машины; а за этим последовала ночная 
атака, которая привела войско Танкреда в полное замешательство. К тому времени 
Саладин, которому почтовый голубь принес нести о высадке врагов, уже спешил из 
Каира со своей армией. Но ему не было нужды беспокоиться. Задолго до его 
появления Танкред отдал приказ войску погрузиться на корабли, и сицилийские 
суда исчезли за горизонтом, оставив на берегу три сотни рыцарей, отрезанных от 
своих и после героического, но безнадежного сопротивления попавших в плен.
        Надо отдать ему должное, Вильгельм унаследовал всю жизнестойкость 
своего деда. Неудача, похоже, ничуть его не обескуражила, поскольку следующие 
несколько лет он регулярно отправлял летние военные экспедиции на египетское 
побережье. Но ни одна из этих операций не имела реального политического 
значения; для левантийских государств крестоносцев они, очевидно, прошли 
незамеченными. И они определенно не отменяли того очевидного факта, что первая 
заграничная авантюра Вильгельма II закончилась катастрофой.
        
        Убийство Томаса Бекета хотя и потрясло до глубины души всех христиан, 
не повлияло существенно на взаимоотношения между Англией и папой. В Авранше 21 
мая 1172 г., принеся публичное покаяние и дав много обещаний на будущее — 
некоторые из которых он действительно сдержал,.— Генрих II получил