тично, с нормандскими правлением. Традиционным методом решения подобных 
проблем был брак, но тут возникали трудности. Во всей Италии осталась только 
одна достаточно уважаемая и прославленная лангобардская династия - правящий дом 
Салерно. У князя Гизульфа была сестра Сишельгаита, но, к сожалению, 
единственный сын графа Апулии Боэмунд от его жены Альберады из Буональберго 
едва вышел из пеленок и даже по средневековым меркам не достиг брачного 
возраста. Вариантов, таким образом, не оставалось. Но Роберт Гвискар никогда не 
боялся сделать решительный шаг. Он вдруг обнаружил, к большому своему сожалению,
 что их союз с Альберадой недействителен, поскольку по церковным законам при их 
степени родства заключение брака запрещено. Соответственно, он формально 
считался холостым, а Боэмунд был его побочным сыном. Почему бы тогда ему самому 
не жениться на Сишельгаите, объединив, таким образом, нормандскую и 
лангобардскую правящие династии29?
        Гизульфа не слишком вдохновила эта идея. Он ненавидел нормандцев, 
которые отняли у него почти все его владения и которых он и его 
соотечественники, согласно Вильгельму из Апулии, считали "диким, варварским и 
ужасным народом". С другой стороны, папа Стефан, на которого он надеялся и от 
которого ждал активной поддержки, умер; Гизульфу отчаянно требовались союзники, 
которые держали бы в узде Ричарда из Капуи и Вильгельма де Отвиля. Если уже 
Гвискар не сумеет унять своего брата, значит, это не под силу никому. Поэтому 
князь Салерно неохотно дал согласие на брак, при условии, что Вильгельм 
предварительно уберется из его земель. Роберту ничего другого не требовалось. 
Он обиделся на Вильгельма за то, что тот сманил к себе Рожера и поддерживал его 
в набегах из Скалеа, и был не прочь отомстить. Когда его рыцари и вассалы 
собрались на свадебные торжества, он призвал их присоединиться к карательному 
походу на юг. Воины, как всегда, откликнулись почти единодушно. "Ни один из 
нормандских рыцарей не отказался сопровождать его, кроме Ричарда (из Капуи), 
поскольку гармония любви, прежде царившей между Робертом и Ричардом, была 
нарушена"30.
        Вильгельма поставили на место, и Гизульф более не стал возражать против 
предполагаемого брака. Те из читателей, кто знаком с романом Вальтера Скотта 
"Граф Робер Парижский", возможно, помнят отвратительную графиню Бремхильду, 
прообразом которой послужила новая графиня Апулии. Но то, что мы видим в книге, 
- злая и несправедливая карикатура. Сишельгаита - персонаж в духе Вагнера и 
должна оцениваться как таковая. Перед нами реальная историческая фигура, 
максимально близко стоящая к валькирии. Женщина могучего сложения и 
колоссальной физической силы, она оказалась прекрасной женой для Роберта и со 
дня свадьбы до его смерти всегда была рядом с ним, в том числе и в битвах, 
которые доставляли ей истинное удовольствие. Анна Комнин, которая, как пишет 
Гиббон, восхищалась с некоторой долей ужаса ее мужскими доблестями, 
рассказывает, что "в полном военном облачении эта женщина имела устрашающий 
вид"31. Мы еще увидим, как много лет спустя в битве при Дурресе она в опасной, 
если не отчаянной, ситуации спасла положение благодаря своему мужеству. Когда 
Сишельгаита неслась в битву с длинными волосами, струящимися из-под шлема, 
оглушая нормандских воинов своими боевыми кличами или проклятиями, она, должно 
быть, выглядела как истинная дочь Водена, достойная занять место рядом с 
Кримхильдой или самой Брунгильдой...
        Но хотя Роберту пришлось очень кстати будоражащая ярость его жены в бою,
 он женился на Сишельгаите по соображениям скорее дипломатическим, нежели 
военным, и в этом отношении брак принес ему более серьезные выгоды. Гвискар 
теперь приобрел в глазах лангобардов авторитет, которого не могли ему снискать 
даже его необыкновенные природные способности. Как пишет Вильгельм из Апулии, 
"союз с такой знатной семьей придал дополнительный блеск уже прославленному 
имени Роберта. Те, кто до сих пор подчинялся ему только по принуждению, теперь 
делали это из уважения к древним обычаям, помня, что лангобарды издавна 
подчинялась предкам Сишельгаиты".
        Роберт, несомненно, рассчитывал, что знатные лангобардское 
происхождение со стороны матери сослужит хорошую службу и его наследникам. То, 
что этого не случилось, - не вина Сишельгаиты. С течением времени она подарила 
Роберту по крайней мере десять детей, в том числе трех сыновей; но ни один, тем 
не менее, не обладал в сколько-нибудь заметной степени качествами, которые 
обеспечили их родителям место на страницах истории. Лангобардская кровь 
разбавила нормандскую, и единственным из потомства Роберта, кто проявивший себя 
как истинный сын своего отца, был юный Боэмунд - отринутый вместе со своей 
матерью Альберадой, объявленный незаконнорожденным и лишенный права на 
наследство. Ему предстояло позже прославиться в Крестовых походах и стать 
первым франкским правителем королевства, основанного крестоносцами за морем. 
Законный наследник и преемник Гвискара проявлял в течение всей жизни слабость и 
робость, которые его отец презирал и последствия которых отчасти исправлял его 
дядя Рожер, нормандец до мозга костей.
        
       Глава 10
       ПРИМИРЕНИЕ
        
        Приобретение Робером Гвискаром герцогского титула - великолепное и 
темное дело.
        Гиббон, LVI 
        
        Смерть Льва IX в апреле 1054 г. вновь ввергла церковь в состояние хаоса.
 Как бы ни были решительны его реформы, они не успели укрепиться в каменной 
римской почве; вынужденное отсутствие папы, пока он оставался в Беневенто, 
позволило старым аристократическим семьям перегруппироваться, и к моменту, 
когда он умер, графы Тускуланские, Кресченти и остальные вернулись к прежним 
интригам. Партия реформ имела достаточно сил, чтобы предотвратить голосование 
экспромтом - которое почти наверняка привело бы к власти наиболее реакционных 
кандидатов, - но два ее самых сильных лидера, кардинал Гумберт и архидья