нополе старый маразматик Константин интересовался только скачками. 
"Могучий волк", как его называет Аматус, ухватился за свой шанс. Зимой 1027/28 
г. он обрушился на Неаполь, как всегда из-за предательства, овладел городом 
после очень недолгой борьбы. Сергий скрылся, а запуганный граф Теанский искал 
убежища в Риме, где вскоре умер.
        Положение Пандульфа теперь казалось на редкость прочным. Он был 
хозяином не только в Капуе и Неаполе, но фактически и в Салерно, поскольку 
Гвемар умер в 1027 г. и его вдова, сестра Пандульфа, правила в качестве 
регентши своего шестнадцатилетнего сына. При том, что ни Западная, ни Восточная 
империи не пытались его остановить - Конрад несколькими месяцами раньше 
приезжал в Италию для собственной коронации и послушно принял вассальную клятву 
у Пандульфа как у князя Капуанского, а папа также бездействовал - он мог 
спокойно дать волю своим амбициям. Ему было только сорок два года; толика удачи 
и поддержка преданных нормандцев позволили бы ему без труда захватить Беневенто 
и другие города на побережье. Затем, если нынешняя апатия, охватившая 
Константинополь, не будет в ближайшее время преодолена, ничто не помешает ему 
пойти войной на Капитанату и старая мечта лангобардов о Южноитальянской империи 
наконец станет явью.
        Такие перспективы, как можно ожидать, не слишком радовали жителей 
Амальфи, Гаэты и их меньших соседей.
        Они ценили свою независимость и свои тесные коммерческие и культурные 
связи с Константинополем; при этом не питали особой привязанности к лангобардам 
и, как все остальные, очень не любили Пандульфа. Тем временем горожане Неаполя, 
которые едва ли когда-либо хотели видеть своим властителем правителя Капуи, 
успели пострадать от его грубости и алчности и стали подумывать о том, как от 
него избавиться.
        Ключ к ситуации был в руках у Райнульфа. Из всех нормандских отрядов, 
разбросанных по полуострову, войско Райнульфа было самым большим и влиятельным 
и постоянно увеличивалось за счет того, что новые воины прибывали по его 
приглашению с севера. Если бы Пандульф мог заручиться поддержкой Райнульфа, у 
противников Капуи в южной Италии осталось бы мало надежды уцелеть. К счастью, 
нормандцу внезапное возвышение Капуи было так же не по душе, как и остальным. 
Прирожденный политик, он уже тогда сознавал, каковы размеры ставок в той игре, 
которую они ведут, и мог заглянуть достаточно далеко вперед, чтобы понять, что 
новые успехи Пандульфа входят в противоречие с интересами нормандцев. Он 
поддерживал правителя Капуи достаточно долго; теперь пришло время переменить 
хозяев. Он прекрасно знал, сколь много значит его поддержка для 
городов-государств, и, когда пришли посланники - а он знал, что они непременно 
придут из Неаполя от Сергия и от герцога Гаэтанского, - он был готов ставить 
свои условия.
        Переговоры прошли успешно и закончились обсуждением плана действий; 
планы успешно претворились в действия, а действия успешно завершились тем, что 
в 1029 г., менее чем через два года после изгнания, Сергий вернулся в Неаполь, 
а Волк спрятался в своей капуанской берлоге, зализывая раны. Нормандцы снова 
победили. На сей раз они получили более весомую награду за свою службу. 
Произошло ли это по их настоянию или сам Сергий решил позаботиться о своей 
будущей безопасности, точно неизвестно; но, какова бы ни была причина, в начале 
1030 г. Райнульф официально получил в дар город Аверсу со всеми принадлежащими 
к нему землями и как дополнительный знак благодарности и уважения - руку родной 
сестры Сергия, вдовы герцога Гаэтанского.
        Для нормандцев это был величайший день со времени их прибытия в Италию. 
Спустя тринадцать лет у них, наконец, появился собственный феод. С этого 
момента они перестали быть сборищем чужеземцев - наемников или бродяг. Земля, 
на которой они жили, принадлежала им по праву, переданная по закону в 
соответствии с вековыми феодальными традициями. Они были держателями у 
собственного свободно избранного предводителя, своего сородича, вошедшего 
теперь в круг южно итальянской знати, зятя герцога Неаполитанского. Для людей, 
столь чувствительных к формальной стороне дела, такое повышение статуса имело 
большое значение... Поначалу их методы и тактика почти не изменились - они 
по-прежнему выступали то на одной стороне, то на другой, разжигали вражду между 
вздорными греческими аристократами или лангобардскими баронами и продавали свои 
мечи тем, кто купит. Но теперь они имели в виду как конечную цель приобретение 
собственных владений в Италии. Множество неприкаянных нормандцев все еще 
бродили в городах и по дорогам, ведя жизнь разбойников; однако начиная с 1030 г.
 все большее число их предводителей будет на манер Райнульфа оседать в 
постоянных домах-крепостях и направлять усилия на то, чтобы обзавестись 
собственными владениями. С момента, когда нормандцы стали землевладельцами, их 
отношение к соседям и к самой стране стало меняться. Италия больше не была для 
них полем битвы и вместилищем легкой добычи, предназначенным для грабежа и 
разорения; но территорией, которую следовало присваивать, развивать и обогащать.
 Она стала фактически их домом.
        В течение некоторого времени Райнульф занимался исключительно 
наведением порядка в своих новых владениях. Аверса5 лежит на открытой 
кампанской равнине между Капуей и Неаполем, а потому должна была в скором 
времени привлечь внимание Пандулъфа. Именно это и произошло, но не совсем так, 
как можно было ожидать. В 1034 г. жена Райнульфа, сестра герцога Сергия, 
внезапно умерла. У Пандульфа была племянница, отец которой недавно получил трон 
Амальфи, и он предложил ее в жены горюющему вдовцу. Перспективы, которые 
открывало подобное утешение, - союз с Пандульфом и неизбежное крушение Сергия, 
бывшего шурина и главного благодетеля, - выглядели слишком соблазнительно, 
чтобы Райнульф мог сопротивляться. Он согласился. Сергий только что потерял 
Сорренто, к