ражении, — отчасти из трусости, 
отчасти же потому, что гребцы оказались разосланными по разным поручениям. 
Правда, Цериал всегда давал очень мало времени на выполнение своих приказов; он 
принимал решения внезапно, но в результате неизменно оказывался прав, ибо там, 
где изменяли талант и знания, его выручала удача. И сам он, и солдаты его, 
привыкнув к этому, порядком распустились. В результате несколькими днями позже 
Цериалу удалось избежать плена, но не бесчестья.
      22.  Цериал возвращался к себе после осмотра лагерей, которые легионеры 
строили на зиму в Новезии и Бонне966. Он плыл по Рейну, сопровождаемый флотом; 
строй никто не соблюдал, солдаты боевого охранения забыли о своих обязанностях. 
Заметив это, германцы задумали вероломно напасть на наши войска. Они выбрали 
для нападения темную ночь, небо было покрыто тучами; течение подхватило 
варваров и вынесло к лагерю; не встретив никакого сопротивления, они оказались 
вскоре за валами. Первые римские воины, погибшие в эту ночь, пали жертвой 
коварства: германцы перерезали растяжки палаток и убивали солдат, еще не 
успевших выбраться из-под полотнищ. Другой отряд бросился к стоянке кораблей; 
суда опутывали веревками, волочили их кормой вперед. Сначала германцы хранили 
мертвое молчание, но едва началась резня, со всех сторон загремели их крики, 
которыми они старались вызвать среди римлян еще большее смятение. Легионеры 
проснулись от сыпавшихся на них ударов. Они ищут оружие, выскакивают в проходы 
между палатками; людей в боевом снаряжении почти не видно, большинство 
сражается, намотав на одну руку одежду и держа меч в другой. Цериал, сонный, 
полуголый, спасся лишь благодаря ошибке врагов: узнав по поднятому вымпелу 
флагманский корабль, они решили, что командующий находится там и принялись 
оттаскивать судно от берега. Цериал же в эту ночь был не у себя, а, как многие 
уверяли, у Клавдии Сакраты, женщины из племени убиев, с которой состоял в связи.
 Часовые, стараясь выгородить себя, говорили, что виною всему позорное 
поведение Цериала. Они уверяли, будто командующий приказал им не беспокоить его 
и соблюдать тишину, они перестали перекликаться и заснули. Было уже совсем 
светло, когда варвары отправились восвояси на захваченных кораблях; флагманскую 
трирему они отвели вверх по реке Лупии в дар Веледе967.
      23.  Цивилису захотелось показать свой флот в строю. На биремы968 и на 
суда с одним обычным рядом гребцов он посадил бойцов, окружил корабли несметным 
количеством барок, несших по тридцать-сорок человек каждая … и вооруженных 
наподобие либурнских кораблей969. Над лодками поднялись пестрые солдатские 
плащи970, которые варвары использовали вместо парусов и которые придавали всей 
картине веселый праздничный вид. Цивилис выбрал место, где Моза, необъятная, 
как море, впадает в Рейн971 и гонит его воды в Океан. Устраивая этот парад 
судов, германцы не просто хотели потешить свое обычное тщеславие; они хотели 
таким образом запугать солдат, везших из Галлии в римскую армию продовольствие, 
а может быть, попытаться перехватить их по дороге. Цериал, скорее удивленный, 
чем испуганный, двинул против врага свой флот. Римляне уступали германцам по 
числу судов, но превосходили их опытностью гребцов, искусством кормчих, 
размерами кораблей. Течение несло римские суда в одну сторону, ветер гнал 
биремы варваров в противоположную; оба флота поравнялись друг с другом, с той и 
другой стороны посыпались дротики, и корабли разошлись. Цивилис, не решившись 
ничего больше предпринять, отступил за Рейн972; Цериал прошел огнем и мечом 
остров батавов, но, как то обычно делают полководцы, поля и виллы, 
принадлежавшие самому Цивилису, не тронул. Тем временем осень перевалила на 
вторую половину; начались ливни, столь частые во время равноденствия; 
вздувшаяся река озерками разлилась по низкому болотистому острову. У оставшихся 
здесь римлян не было ни флота, ни продовольствия; лагеря стояли на равнине и 
теперь оказались отделенными друг от друга водой.
      24.  Позже Цивилис уверял, что в то время он имел полную возможность 
уничтожить легионы, что германцы стремились к этому и ему лишь хитростью 
удалось помешать им. Судя по тому, что через несколько дней варвары в самом 
деле капитулировали, в словах этих была доля правды. Цериал еще прежде 
установил тайные связи с батавами, с Цивилисом и с Веледой. Первым он обещал 
мир, второму прощение, Веледе же и ее приближенным говорил, что война уже 
принесла им достаточно бедствий и что настал момент, когда они могут, вовремя 
оказав услугу римскому народу, повлиять на ее исход. «Вспомните, — писал он им,
 — об убитых тревирах, о вновь покорившихся Риму убиях, о батавах, скитающихся 
вдали от родных мест. Дружба с Цивилисом не принесла вам ничего, кроме ран, 
поражений и слез. Этот изгнанный отовсюду бездомный бродяга становится обузой 
для каждого, кто согласится его принять. Вы уже достаточно провинились, столько 
раз переходя на нашу сторону Рейна. Если вы и дальше будете злоумышлять против 
Рима, все поймут, что нарушители закона — вы и на вас лежит вся вина, нам же 
останется лишь воздать вам по заслугам, и боги помогут нам в этом».
      25.  Угрозы в письмах Цериала чередовались с посулами. Зарейнские племена 
начали колебаться в своей преданности Цивилису. Совсем другие разговоры пошли и 
среди батавов. «Зачем нам губить себя? — рассуждали они. — Разве может одно 
племя вызволить из рабства целый мир? Какой прок в том, что мы уничтожили 
легионы и сожгли лагеря?973 На их место пришли другие, еще сильнее, еще 
многочисленнее. Если, затевая войну, мы хотели помочь Веспасиану, так Веспасиан 
уже добился верховной власти; если мы вздумали воевать против римского народа, 
то ведь батавы — лишь ничтожная часть человеческого рода. Посмотрим лучше на 
ретов, нориков, на другие союзные племена. Они не платят податей, с них требуют 
лишь доблести и солдат, а ведь это почти и есть свобода. Если уж нам приходится 
выбирать себе хозяев, то лучше все-таки сносить власть римских принцепсов, чем 
германских женщин»974. Такие толки шли среди простонародья, люди знатные судили 
еще резче: «Только из-за безрассудства Цивилиса оказались мы втянутыми в эту 
войну. Чтобы отомстить за св